Сошлемся лишь на некоторые факты. Во второй части «Стратегического очерка войны 1914–1918 гг.», написанного Вороньковым и опубликованного в 1923 году, в частности, говорится: на 1-й кавалерийский корпус «возложены задачи: 1) обеспечить правый фланг фронта, 2) очистить от мелких партий противника район реки Нида, 3) разведывать к стороне Силезии на фронте Бреславль[19], Краков, 4) наблюдать реку Вислу от Кракова до Сандомира. 9-я армия должна для поддержки корпуса выдвинуть на левый берег Вислы бригаду пехоты». При этом Вороньков ссылается на «авторитетный» источник — Военно-научный архив (дело № 162, стр. 126). Из V тома «Истории мировой войны», изданного рейхсархивом, мы узнаем о содержании перехваченного 12 сентября радиодонесения Новикова:…как только разведка выяснит развертывание немцев в Силезии, он откажется от выполнения данного ему приказа — не перейдет на южный берег Вислы, а ограничится обороной и завесой на северном берегу этой реки.
Я намеренно осветил задачи корпуса. Ведь если исказить их, как это сделал Вороньков и другие, то любой историк вправе предъявить корпусу претензию: зачем же он топтался около Вислы, почему не шел прямо в Силезию? Такая претензия была бы справедливой, если Лечицкий не вздумал бы проводить свои оперативные идеи, идущие вразрез с установками командующего Юго-Западным фронтом.
Итак, отрезать австрийцев от Кракова, ведя в то же время разведку против Силезии, — с такой установкой вернулись в Тарнобжег Новиков и Дрейер.
Естественно, что я спросил у Дрейера, кто же будет начальником 14-й кавалерийской дивизии? Он ответил: дивизию получает генерал-квартирмейстер штаба 9-й армии свиты его величества генерал-майор Эрдели.
Дрейер завел разговор и обо мне, сказав, что Эрдели настаивает, чтобы штаб дивизии возглавил кто-нибудь из штабных офицеров, уже побывавших в боях. Так как сам Дрейер уходил в корпус, то за него должен был остаться я.
К себе, в штаб корпуса, Дрейер на должность штаб-офицера Генерального штаба взял из штаба 9-й армии подполковника Генерального штаба Шатилова. Его отец был членом Государственного совета, и это имело для его сына немаловажное значение. Расставаясь, Дрейер спросил меня, кого бы из офицеров штаба дивизии я мог порекомендовать для выдвижения на должность старшего адъютанта Генерального штаба. Я назвал две кандидатуры: штабс-капитанов Роженко и Мельчакова. Они учились в Академии Генштаба, оба производили хорошее впечатление. Я и посоветовал взять их в штаб корпуса, надеясь у себя в штабе обойтись без них.
Одним словом, вечером кадровые вопросы разделения двух штабов были решены. Я торопился к исполняющему обязанности начальника 14-й дивизии полковнику Сенче, чтобы решить ряд вопросов, связанных с передислокацией дивизии. Утром 7 сентября дивизии предстояло через мост у Сандомира снова вернуться на левый берег Вислы и достичь Климантува. Написав приказ, направляюсь к Сенче. Он подписал его. Возвратился в свой штаб примерно в 23.00 и вдруг узнаю приятную новость: из Петербурга вернулся начальник штаба нашей дивизии полковник Вестфален. Радовало меня то, что снова останусь на прежней штатной должности старшего адъютанта Генерального штаба (начальника оперативной части. — Б.Ш.)> а значит, освобожусь от хозяйственных забот и хлопот. А их было немало! Ведь Дрейер не любил заниматься хозяйственными делами.
Мысли мои как-то невольно переключились на служебную лестницу, по которой поднимался Новиков. Лишь год он командовал 14-й кавалерийской дивизией. А как возвысился! Добился повышения в должности — назначили его командиром корпуса. Значит, обогнал начальников 8-й и 5-й кавалерийских дивизий генералов Зандера и Морица, На его груди засверкал орден Святого Георгия 4-й степени, награду эту дали ему за «успешные действия» дивизии на левом берегу Вислы.
Заслужил ли Новиков повышение в должности и награду? По правде сказать, нет! Ему просто повезло. А повезло потому, что командовать пришлось той самой дивизией, которую хорошо подготовил к боевым действиям его предшественник — генерал Орановский. Он много поработал, закалил дивизию на полях учений. Именно это обеспечило ей успехи в боях на левом берегу Вислы. Она была приучена и к конному и к пешему бою. И при необходимости она превращалась из кавалерийской в пехотную. Ее солдаты и офицеры в наступлении проявляли стремительность и храбрость. Из общего состава в 5200 человек дивизия за полтора месяца войны потеряла убитыми 32 солдата, ранеными — 137 человек, в том числе солдат — 130, офицеров — 7.
Находясь в Тарнобжеге, дивизия пополнилась двумя маршевыми эскадронами. Их солдаты производили хорошее впечатление. Они огорчались тем, что им дали слабых коней. Не втянутые в поход, кони быстро сдавали. Приходилось их заменять более сильными лошадьми, которых брали у помещиков. Штатные же кони, с которыми дивизия вышла на войну, еще долго продолжали верную, порой очень тяжелую службу.
Наступило утро 7 сентября 1914 года. 14-я кавалерийская дивизия, перейдя по мосту у Сандомира Вислу, снова оказалась на родном ей левом берегу. Отсюда она двинулась на Климантув. Полки и эскадроны в район Климантува прибыли в тот же день примерно в 15.00. На ночлег расположились в окрестных деревнях.
8-я кавалерийская дивизия еще 6 сентября перешла на левый берег Вислы, сосредоточившись в районе Голембюва. 5-я кавалерийская дивизия 1 сентября совершила переход от Сандомира до Сташува, затем — до Стопницы и расположилась в районе Стопницы, Поланца. Отсюда она вела разведку на запад, наблюдая за течением Вислы к востоку от Поланца. Штаб корпуса переезжал в Сандомир.
К вечеру 7 сентября в Климантув прибыл начальник 14-й кавалерийской дивизии генерал Эрдели. Его сопровождали личный адъютант князь Кантагецзен и молодой человек в штатском, некий Кузьминский. Эрдели сначала принял полковника Сенчу и Вестфалена. Затем вызвали офицеров штаба, чтобы представить их новому начальнику.
Эрдели был выше среднего роста, по годам еще молодой генерал. Он производил приятное впечатление. Принял нас просто. Когда церемония представления закончилась, попросил меня остаться и доложить о состоянии дивизии. Выслушав мое мнение о состоянии полков, их командном составе, генерал поручил мне подготовить приказ о движении дивизии в одной колонне на Богорю и Стошницу. Я сказал, что двигаться в одной колонне будет очень тяжело. Объяснил, что дивизия отвыкла от этого устаревшего способа передвижения, но Эрдели настаивал на своем.
Приказ я отнес к Вестфалену, начальнику штаба дивизии. Он не решился сам доложить его генералу и потащил меня с собой. Эрдели подписал приказ. В полках и эскадронах, конечно, удивились приказу, в котором возрождался походный порядок дивизии, давно отброшенный жизнью.
