Спустя несколько дней Андраша с такими же беженцами погрузили в поезд и отправили на запад – через страну, которую он боялся больше всего в мире, – Германию. Остановят их на границе? И как они отреагируют на еврея, пересекающего границы их страны? «Напряжение не покидало меня до того, как мы не сделали первую остановку в Германии, в городе Пассау».
В Бремерхафене беженцы пересели на побитый, списанный из военного флота боевой корабль Второй мировой войны. Это нельзя было назвать комфортным путешествием. Когда в долгом плавании через Атлантику 1715 беженцев уставали от дискомфорта и морской болезни, среди них начинали разгораться не всегда приятные споры, темы многих из которых затрагивали старую вражду, включая антисемитизм. Венгро-американский священник, который сопровождал толпу, провел наставительную беседу: для того чтобы стать частью американской культуры, необходимо забыть о старых разногласиях. Ему ответил один из беженцев, доставая огромный нож: «Я буду ненавидеть того, кого хочу ненавидеть». В тот момент Андраш понял, что новый мир никогда не станет убежищем от проблем старого мира.
Тем не менее, несмотря на трудности, Андраш был увлечен путешествием. Когда корабль проплывал мимо Дувра, «…меня посетила мысль: я смотрю на Англию. Значительность всего происходящего внезапно осенила меня: побег из Венгрии, путешествие сквозь Германию, первые картины моря вживую, Англия… Я даже мечтать о таком не мог пару недель назад».[215]
Корабль прибыл на конечный пункт в Бруклине 7 января 1957 года. Как обнаружил биограф Энди, Ричард Тедлоу, журнал Тайм в тот день объявил Человеком 1956 года обобщенного «Венгерского борца за свободу» – за сорок лет до того, как Энди сам удостоился этого звания.
Бруклин в разгар зимы оставил не лучшее первое впечатление об Америке в памяти Андраша. То же самое можно сказать о поездке на автобусе до базы Килмер, бывшего лагеря для немецких военнопленных в Нью-Джерси. Во время поездки через разрушенную, плохо пахнущую, сырую землю Нью-Джерси один из беженцев, сидящих сзади, крикнул: «Это не может быть правдой. Это, скорее всего, коммунистическая пропаганда!» База Килмер была не многим лучше.
Однако, заселившись, Андраш смог позвонить своему дяде Лахосу, тете Ленке и двенадцатилетнему двоюродному брату Полу, которые жили в Бронксе, чтобы сообщить о прибытии. На следующий день Энди стоял на пороге их квартиры на 197 Уэст-стрит. И впервые за несколько месяцев он смог позвонить родителям в Будапешт.
Через несколько дней он пошел с родственниками осмотреть город. Дядя Лахос работал в Колледже Бруклина, но вызвался отвезти Энди в Манхэттен – на работу к тете в супермаркете. Как можно предположить, поездка на метро мало изменила смешанные чувства Энди о «богатой, сверкающей Америке», которую он ожидал увидеть, но когда они поднялись на поверхность в центре огромного города:
«Я встал как вкопанный. Я был окружен небоскребами. Я смотрел на них не способный сказать и слова.
Небоскребы выглядели как на открытках. Внезапно меня охватило осознание, что я действительно был в Америке. Ничто так не символизировало Америку для меня, как небоскребы; теперь я стоял на улице, вытягивая шею, чтобы разглядеть их.
Что также значило, что я был невероятно далеко от дома – или от места, что было когда-то моим домом».[216]
Глава 33. Новая жизнь, новое имя
В течение следующих пяти лет Андраш Гроф стал гражданином Америки.
Его первоначальной целью было получение работы в состоявшейся компании и начало карьерной деятельности, как было и для его отца в Будапеште. «Моей задачей было получение профессии, которая позволила бы мне стать настолько самостоятельным, насколько это было возможно, чтобы я мог сам себя обеспечивать и откладывать одновременно средства на то, чтобы помочь родителям покинуть Венгрию и перевезти их ко мне, в Штаты».
Андраш изначально отказался от идеи поступления в колледж из-за высокой стоимости обучения: «Я уже почти забыл про колледж, когда узнал о «городских университетах». Друзья рассказали мне, что все, что требовалось от меня, была способность к обучению, – писал он в 1960 году, когда был поражен такой возможностью. – Американцы не подозревают о том, насколько они счастливые».
Сначала он узнал о программах самого подходящего университета – Университета Бруклина, но программа по химии не соответствовала его интересам. Затем шел Бруклинский Политехнический университет, однако ежегодная стоимость обучения (2000 долларов) была слишком большой суммой для него. «Было бы то же самое, если б они мне сказали 2 миллиона долларов».
Но в Политехническом люди оказались достаточно добры, чтобы посоветовать ему поступить в Городской университет Нью-Йорка, где обучение было бесплатным. Не прошло много времени, когда он был туда зачислен и получал стипендию на учебники и проживание от Всемирной организации помощи студенчеству.
Гроув позднее сказал, что Городской университет Нью-Йорка сыграл важнейшую роль в процессе его превращения в американца. Сорок пять лет спустя в речи, произнесенной после того, как он сделал крупное материальное пожертвование университету, Гроув говорил от сердца: «Я спросил, где приемная комиссия, и кто-то меня посадил, и я им рассказал свою историю. Я уже задумывался, с какой стороны на этот раз ждать удара, но они приняли меня с уважением, без снисходительности. Они дали мне старт, и дали его отлично. Это социальный институт, который является необходимым для рабочей сферы Америки, и Штаты должны гордиться этим. Я горжусь этим».[217]
Тем не менее жизнь в американском университете не была для молодого парня простой. Сначала страдали его оценки – не только по языковым и гуманитарным дисциплинам, но и в области естественных наук, как, например, по физике, когда он не сдал свой первый экзамен. Но Андраш Гроф не приехал в Америку, чтобы быть побежденным. Он еще сильнее углубился в обучение: «Я использовал каждую свободную минуту, чтобы учиться», и очень редко «поощрял себя картонным стаканчиком кока-колы, купленным за пять центов в переходе метро. Но и это я старался делать как можно реже, потому что каждый такой стаканчик значил, что родители получат на пять центов меньше».
Следующий экзамен по физике Андраш сдал на «отлично». Он также начал учиться вдвойне упорно. Когда стипендия закончилась, он начал подрабатывать ассистентом на кафедре химической инженерии за 1,79 доллара в час, 20 часов в неделю. Более того, он набрал 21 предмет в сравнении с 16 стандартными – хоть занятия и были в области химии, математического анализа и физики.
