Может быть, именно благодаря такому мнению о королеве, которое она не заботилась рассеять, несмотря на все редкие и прекрасные черты своего характера, решено было отстранить от престола и наследника, так как помимо того, что он был ребенком слабым и не подавал больших надежд, он был несовершеннолетний, а во время несовершеннолетия сына, по законам, правом регентства пользовалась бы королева. У шведов же были основания опасаться, что переход власти к королеве повлечет за собой возвращение к правительственной системе короля, а в особенности боялись того, что в этом случае все участники революции подвергнутся мести.
Король с того времени остался в Гринсгольме и, кажется, отлично себя там чувствовал, в особенности потому, что туда позволили переехать и королеве. Большую часть времени он проводил за чтением библии. С тех пор как он лишился престола, нерасположение к нему стало безграничным. Уверяли, будто он уже три раза терял рассудок: первый раз еще до совершеннолетия, второй — после своего путешествия в Россию и в третий — перед низложением. Правда, иногда казалось, что он страдает припадками мании, свидетелями которых бывали не только его подданные, но порою также и иностранные послы. Так, например, Ниртон, Торнтон и Мэри часто подвергались его вспышкам. Торнтона, не желавшего обещать ему сумму больше той, которую хотело дать английское правительство, он прогнал от себя самым оскорбительными образом и, недовольный твердостью его характера, потребовал от Англии его отозвания и назначение на его место Мэри, который, как известно было королю, отличался более слабым характером и которым было легче вертеть. Но по приезде Мэри, во время первого же с ним разговора, не найдя в нем ожидаемой сговорчивости, король вдруг повернулся и ушел, чрезвычайно удивив министра таким приемом.
Тотчас по взятии на себя управления страной, герцог Зю-дерманландский написал Адлерспарре письмо, в котором говорил о счастливом окончании революции и о возможности вернуть западную армию к границе, ввиду достижения той цели, ради которой она была призвана в Стокгольм. Адлерспарре ответил в таком роде: «Западная армия, которой он имел честь командовать, с восторгом приветствует счастливый для страны переворот, а в особенности предоставление герцогу первого правительственного поста; но что он и его товарищи по оружию поклялись расстаться только лишь после полного достижения поставленной себе цели, заключавшейся в созыве сейма и установлении порядка вещей, обеспечивающего свободу и счастье Швеции; что их собственная безопасность требовала, чтобы они не разъединялись и продолжали свое дело до тех пор, пока цель эта не будет достигнута, и пока из совета нового правительства не будут удалены лица, способствовавшие своими взглядами гибели Швеции». Так как западная армия продолжала придвигаться к Стокгольму, регент поспешил удалить из государственного совета Эрентейна, Дугласа и Зибета, бывших при короле Густаве-Адольфе IV министрами иностранных дел, финансов и юстиции. Ввиду того что наиболее выдающуюся роль в этой революции играл Адлерспарре, не лишнее будет сказать о нем несколько слов.
Военная карьера и литературная деятельность интересовали его с самой ранней юности. Несколько раз из-за несправедливого отношения к нему он бросал военную службу и отдавался литературе. Он издавал журналы, считавшиеся в Швеции лучшими. Его слог отличался замечательной ясностью, изяществом и силой, затрагивавшиеся им вопросы свидетельствовали о его разнообразных познаниях в истории, политической экономии и финансах. Король Густав-Адольф, всегда недовольный всем, что только способствовало распространению просвещения в Швеции, запретил перед войной Адлерспарре издание журнала. Приказ этот был дан через Зибета, бывшего тогда министром юстиции. Предполагают, что, настаивая на отставке Зибета, Адлерспарре руководился отчасти личной местью.
Его речи в качестве депутата норкопингского сейма были замечательны по силе и красноречию и считались лучшими из всех речей, там произнесенных. Он постоянно находился в оппозиции и был наиболее выдающимся ее членом, но не последовал примеру депутатов, сложивших с себя дворянское звание.
Он с отличием участвовал в первой шведской войне, в качестве адъютанта герцога Зюдерманландского и перенес от герцога несправедливости, на которые имел право жаловаться. Во время последней войны Адлерспарре пожелал быть вновь принятым на службу и был зачислен в чине подполковника. Есть предположение, что у него были более обширные планы, и что он нашел бы достаточно смелости, настойчивости и таланта для их выполнения. Хотя он умеет, когда нужно, владеть собою, но, по слухам, он человек очень сильных страстей и главная из них — честолюбие и желание властвовать. Кроме того, он не легко забывает полученные обиды. Одним словом, его причисляют к таким людям, которые способны быть господами самых трудных положений, выдвигаются в революциях и умеют достигать даже верховной власти.
Подозревают, что и Адлерспарре имел такие же виды и хотел сыграть роль Наполеона в миниатюре. Поведение его, действительно, могло возбудить подобное подозрение. Его торжественный въезд в Стокгольм, во главе западной армии, носил характер триумфа. Он составил себе конвой из пятидесяти солдат и двух пушек. Затем, потребовав отставки старых министров, заставил назначить себя в совет, а впоследствии — в законодательную комиссию сейма. Он особенно заботился о поддержании установившегося при его содействии в войсках согласия. Подобное поведение вызывало многих на размышление и почти никому не нравилось. И снова короля обвиняли в слабости за то, что он переносил все это. Но общее неудовольствие против Адлерспарре возросло еще больше, когда в день коронации нового короля он появился на торжестве во главе многочисленной кавалькады из всех офицеров своей армии.
Догадавшись, по-видимому, о составившемся о нем в обществе мнении, он принял вдруг решение сложить с себя все должности и уехать в свои имения. Там он выгодно женился на богатой и красивой женщине и жил как частное лицо, занимаясь исключительно хозяйством.
Поведение его по отношению к русскому посланнику также следует отметить. Тотчас после революции и шагов, сделанных новым шведским правительством к примирению с Россией, в Стокгольм был послан Алопеус разузнать все, что там происходит и выяснить положение вещей. Адлерспарре, бывший до войны в весьма дружеских отношениях с Алопе-усом, стал по его приезде избегать его до такой степени, что сказался даже больным, чтобы не присутствовать на одном обеде, на который были приглашены все члены совета и русский посланник. Точно так же, будучи однажды в гостях у лица, к которому приехал и Алопеус, он попросил хозяина дома выйти к Алопеусу, сам же видеться с ним отказался. Люди обыкновенно склонны усматривать в поступках других следы какого-нибудь личного интереса. Хотя в большинстве случаев такая оценка и оказывается верной, но все же нельзя отрицать и возможности ошибок. Так как поведение человека, о котором идет здесь речь, не вполне выяснено, а действия его не могут служить верным ключом к разгадке его подлинных побуждений, то лишь близкие к Адлерспарре люди могли бы разъяснить нам, действительно ли им руководили в данном случае приписываемые ему намерения.
