Как видим, в материалах отсутствуют сведения о годах 1768, 1769, 1770, 1772. Кроме того, профессор переслал мне две страницы выписок о Лукреции Агуйяри и Катерине Габриэлли.
Эйнштейн употребляет английское слово «scanti», по смыслу более сильное, чем «недостаточно», — скупо, скаредно.
О докторе Поле пишет в книге «Моцарт в Богемии» Пауль Неттль: «Поль был особый почитатель Мысливечка, он собрал богатый материал, который хранится сейчас в библиотеке Национального музея»
Любопытные записи сохранились в отделе театров Неаполитанского государственного архива. В этих заметках говорится о том, что Мысливечек, живший и столовавшийся у некоего Клаудио Арнольда, королевского алебардиста, задолжал ему за стол и квартиру двести тридцать дукатов. Отчаявшись получить свой долг с вечно нуждавшегося Мысливечка, алебардист обратился к импресарио Санторо, но тот ничего не мог сделать, потому что другой кредитор, миланский, которому Мысливечек тоже задолжал, наложил секвестр на гонорар композитора за три его оперы. Любопытно, что Мысливечек сам просит импресарио в первую очередь удовлетворить «беднягу алебардиста», как наиболее нуждающегося в деньгах. Эти архивные данные показывают, в какой вечной нужде жили музыканты, даже такие прославленные, как Джузеппе Мысливечек в самую цветущую пору его творческой славы.
Пельцль путает здесь имя близнеца Мысливечка, Иоахима, с именем сына Иоахима Франца. Перевожу с немецкого языка, на котором некролог написан.
Здесь же помещена гравюра с портрета Мысливечка, сделанная А. Нидерхофером. Эта гравюра до сих пор воспроизводится всюду, где речь идет о чешской композиторе, кроме очень недостоверной работы Г. Ф. Шмидта.
В 1962 году роман снова перепечатывался, с продолжением, в чешской газете «Народная демократия».
Когда несколько глав моей книги появились в печати в журнале «Октябрь» (№ 1–2, 1963), я получила очень интересное письмо от семидесятитрехлетней В. К. Русановой. Она писала мне, что хорошо знала семью Мысливечков, потомков Иоахима, в годы 1914–1916:
«Семья состояла почти вся из музыкантов оркестра. Отец, Эммануил Францевич Мысливечек, контрабасист, женившись в Праге, переехал в девяностых годах прошлого столетия в Россию, сперва в Харьков, где родились его старшие дети, потом долгое время проживал в Одессе, играя в оркестре городского Оперного театра и преподавая. Дети его: три сына — Вацлав скрипач, Эммануил виолончелист и Антоний, тоже виолончелист, — все прекрасные, очень одаренные музыканты… В 1911 году вся эта семья переехала в Москву, где отец и два старших сына играли в оркестре Большого театра… В 1912 году приблизительно вся семья Мысливечков переехала к себе на родину, вероятно в Прагу».
Я побывала в В. К. Русановой и узнала от нее, что все члены семьи Мысливечков были выше среднего роста, блондины и голубоглазы. А в Праге, с помощью газеты «Свободное слово», мне удалось найти почти всех членов этой семьи. Эммануил Мысливечек жил тогда на пенсии в Братиславе, где играл в оркестре Оперного театра. Недавно он скончался.
Надо прочесть эти слова по-немецки, чтоб понять их полную силу: Voll Feuer, Geist und Leben… der nämliche gute und aufgeweckte Mensch». Письмо от 11 октября 1777 года.
Статья, посвященная в этой энциклопедии Мысливечку, вообще написана с большим подъемом.
См. хотя бы комментарии к роману «Ф. Л. Век», т. IV, с. 624. Собрания сочинений Ирасека, изданного Гослитиздатом в 1956 году.
Долгие рыдания скрипок (франц.).
У. Н. Карамзина, в I томе его «Истории государства Российского», рассказывается о трех славянах, взятых во время войны в плен врагами. Эти славяне вместо оружия несли с собой «кефары», или «гусли». На вопрос, почему у них нет оружия, они ответили: «Нет железа в стране нашей; не зная войны и любя музыку, мы ведем жизнь тихую и спокойную». Этот рассказ часто приводится историками музыки как свидетельство о ранней музыкальности славянских народов. Его следовало бы чаще приводить и сейчас как свидетельство глубокого их миролюбия.
Шесть этих ораторий: «Giuseppe Riconosciuto» (иногда причисляемая к операм); «Il Tobia»; «Adamo ed Eva»; «Betulia liberata» (или «Liberazione d’Israele»); «La morte de Jesu» (или «La passione di Gesu Cristo»); «Abramo e Isacco» (или «Isacco, figura del Redentore»).
Ф. М. Пельцль упоминает только о том, что они были сыграны в театре. Ярослав Челеда (с. 210 его книги) высказывает предположение, что это был дворцовый театр графа Винцента Вальдштейна в Праге.
Серов А. Н. Избранные статьи. М.—Л., 1950; и Критические статьи, т. 1–4 Спб., 1892–1895.
Мысливечек И. Соната соль-мажор для двух виолончелей с басом. Обработка для виолончели и фортепьяно Б. Герана. Редакция Л. Гинзбурга. М., Музгиз, 1960.
Освежающе, утоляюще (нем.).
«Старинная чешская музыка» в издании «Artia» в Праге. Сонаты Мысливечка издала К. Эмингерова.
Ирасек Алоис. Собр. Соч. в восьми томах, т. 4, Ф. Л. Век, с. 421. М., Гослитиздат, 1956.
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 8–11.
См. Ленин В. И. Письма Владимира Ильича к родным. М., Политиздат, 1977.
Эпиграф взят из книги Яна Амоса Коменского «Лабиринт мира и рай сердца», с чешского перевел Ф. В. Ржига. Н. Новгород, 1896, с. 45–46, гл. 10 («Путник смотрит сословие ученых»), § 10.
Три эти больших имени в истории театра, связанные с прогрессивными исканиями, часто пишутся наряду с именем Глюка. Граф Дураццо также входил в реформаторский кружок Глюка.
Нужно выразить сожаление, что опять обновляется старая легенда об «отравлении» Моцарта, будто бы совершенном Сальери, и притом из тех же несерьезных источников, что и раньше (женские мемуары, основанные на рассказах жены Моцарта после его смерти), и вдобавок со ссылками на поэтический гений Пушкина. Антонио Сальери был серьезным и крупным музыкантом, не имевшим ни малейшей причины завидовать Моцарту. Пушкин создал своего «Моцарта и Сальери» по все той же ходкой легенде. Но его бессмертные типовые образы, противопоставленные друг другу в искусстве, не имеют никакого отношения к историческому Сальери.
