В машине с нами все время были два врача, один — уролог из ЦНИАГ Владимир Алексеевич, а другой — Богомолов Валера из ИМБП и офицер, ответственный за машину. Когда стало светать и разгулялась погода, то налетели вертолеты. Приехали местные власти из ближайшего поселка, который расположен в 80 км от места посадки.
Над нами все время висит самолет-ретранслятор. Внизу, на земле, стоит вертолет связи и через него врачи передают информацию о нашем самочувствии сразу в Москву. Утром в 6 ч. 41 м. прилетели вертолеты и нас стали одевать потеплее для эвакуации. Снег прекратился, в машине нас переодели в летное меховое обмундирование, положили на шезлонги и понесли к спускаемому аппарату. Помню, когда одевали меховые брюки, встал впервые, то ощущение было, будто кто сидит на плечах, а ноги уходят в землю. Вышли на улицу, усадили нас в специальные шезлонги, укутали тулупами на собачьем меху и понесли вначале к кораблю посмотреть его после посадки, и всем сфотографироваться около него на память, а затем к вертолету. Когда несли, да простят меня, я испытывал блаженство. Несли по степи, покрытой тонким слоем снега, везде торчат кусты колючки и перекати-поле, а ты, как король, восседаешь на троне и несут тебя к железной птице, чтобы поднять в небо и перенести к близким с такой заботой, вниманием, что лучшей награды и признания людьми твоего труда трудно себе представить. Сфотографировались у корабля. Оказывается, почему нас так ударило при посадке: мы сели на склон единственной сопки, на пространстве, которое обозримо вокруг, и при косом ударе о землю нас перевернуло и тащило на парашюте, пока его не отстрелили. Вокруг интересная картина, обстановка, как на фронте, небольшая сопка, на склоне на боку обгоревший спускаемый аппарат, рядом развернуты полевые радиостанции и стоят две машины ПЗУ — одна с краном для эвакуации корабля, другая в транспортном варианте для экипажа, в которой мы провели всю ночь, а рядом выстроились вертолеты, и все это в открытой безлюдной голой степи. Потом меня понесли в один вертолет, а Толю в другой. И мы взлетели на Джезказган. Садимся в городском аэропорту, а там нас ждет уже самолет ТУ-134 из Центра подготовки. На аэродроме собрался народ, встречают хлебом-солью. В вертолете со мной летел наш инструктор Коновалов Виктор, начальник медслужбы ПСС ВВС, и Валера Богомолов.
Первым подбежал к вертолету Кобзев, наш врач экипажа. Расцеловались. «Валь, ты совсем не изменился на лицо», — говорит. Вынесли на руках из вертолета и в машину. Повезли нас к людям. Там в открытые окна машины нам преподнесли цветы, каравай хлеба, соль и сразу повезли в самолет. На борт поднялись первый секретарь обкома партии, руководители города, поздравив с возвращением, вручили нам национальные халаты с шапками. После этого сразу пошли на взлет, на Ленинск, и в самолете сразу же началось обследование врачами. Стоять больше пяти минут не мог — пот, слабость, давление при этом 90/80 и пульс 150. Поэтому ортостатику ограничивали, в основном вели обследование лежа и сидя. Ходить трудно, все время бросает в сторону, если бы не держали, падал бы на каждом шагу. Устроили нам обед, мы очень проголодались, так как сутки не ели. Я думал, объемся, но куриный бульон, курица, рис, овощи, почему-то не очень шли. Прилетели в Ленинск, погода солнечная, небо чистое голубое, легкий морозец, нас встречают командование космодрома и те, кто будет проводить дальнейшее обследование. На трапе чисто рекламно для телевидения и радио дали несколько слов интервью и сели в наш автобус, где были приготовлены постели. Легли, расшторили окна и поехали на площадку. На улицах стояли люди, встречая нас улыбками и поднятыми руками. На площадке выходим из автобуса, на улице стоит весь обслуживающий персонал, здороваемся, они аплодируют, и мы с Толей идем в гостиницу при поддержке Кобзева и Ивана Александровича. Там нас встречают девушки также хлебом-солью. Привели нас в номера для экипажа, возвратившегося после полета, есть и такие, где до полета никто не живет.
Толин номер справа, мой слева на первом этаже. Вход туда разрешен только нескольким врачам. Легли в постель. Тренер Юра Масюков и врач экипажа Женя Кобзев сразу организовали нам баню по нашей просьбе. Помыли нас, как малых детей: один держит под руки, а другой намыливает голову, тело, после этого в парилку минут на пять, удовольствие непередаваемое. Ведь последних полтора месяца не мылись. После этого в нарушение всего выпили граммов по 50 коньяку и спать. Выспались, началось медицинское обследование — эхография, ультразвуковая локация сердца, сняли кардиограмму, так как мы представляем сейчас ценный материал для исследований, как поведет себя организм в первые часы на Земле и как он будет привыкать к земной гравитации. После обследования посмотрели фильм «Отцы и деды» с удовольствием. Легли спать около двух часов ночи. Днем прилетела Государственная комиссия, чтобы встретиться с нами, посмотреть, как мы себя чувствуем после такого длительного полета, и от имени правительства поблагодарить за большую проделанную работу. Когда они зашли ко мне в номер, я только что переговорил по телефону с домом, с Люсей, с Виталиком, встал с постели и встретил их стоя. Они мне говорят: «Лежите. После такой работы, мы можем перед вами и постоять». На что ответил: «Не могу лежать перед людьми, которых уважаю».
12 ДЕКАБРЯ
Утром будит Кобзев — наш врач. Оказывается, ждут врачи. Начали обследование, кровь из пальца, вены. Девушки кормят нас по-домашнему, что хотим, то и готовят, и носят в номер к постели.
Тело все заросло уже не волосами, а шерстью сантиметров по пять длиной. Волосы особенно выросли на заду. Юра, тренер, спрашивает: «А почему на голове не выросли?» «Потому что и в космосе головой думаешь, а на нем там не сидишь, поэтому они не вытираются». Днем разговаривал с Люсей, у меня в номере телефон напрямую с домом. Вечером банька, уже хожу легче, правда, еще шатает и бросает в сторону. Объем легких не изменился — 5000 литров, (наверное все-таки миллилитров — прим. И.Г.) как до полета, кровь, моча хорошие с изменениями как и должны быть после длительного полета. У Толи в моче есть отклонения. Наша массажистка Мария Федоровна с первых дней делает массаж и лечебную гимнастику. Восстанавливаемся быстро, если учесть, что мы садились без противоперегрузочных костюмов. Сейчас два часа ночи, завтра день отдыха. Виталькин портрет опять со мной, стоит у постели, так же как в космосе.
13 ДЕКАБРЯ
День отдыха. Значительно легче стало, нет уже той тяжести в теле, как было до этого. Легче поднимать предметы, легче ворочаться в постели. Была встреча с журналистами. Доволен, кажется, получился разговор. Днем занимался в бассейне, ходьба, легкие упражнения для ног и рук, устаешь быстро, аппетит хороший. Вес уже 72 кг, а был в первый день 70,5 кг. Врачи довольны. Восстановление идет хорошо. Есть только изменения в крови, так как организм адаптировался в невесомости, а теперь идет обратный процесс. Утром устроил шутку — надел маску, которую привез на борт Жан Лу Кретьен, а на нее и так страшно смотреть, а если неожиданно, то можно очень испугаться, и лежу в постели. Женя Кобзев побежал к врачам и говорит: «С Валентином что-то произошло», вбегают в номер начальник медицинского управления Иван Александрович Скиба, Слава Богдашевский и психолог, я поворачиваюсь к ним лицом в маске и как рявкну, они аж шарахнулись. Картина была немая, как у Гоголя в «Ревизоре», моя маска отразилась на их лицах и исказила их испугoм и растерянностью от непонимания, что произошло. Опомнившись, все хохотали и говорили: «Ну, братец, чуть нас до инфаркта не довел», а психолог говорит: «Это хорошая адекватная реакция и хорошо характеризует состояние психики. Если человек шутит, значит, все хорошо».
