Съездил в Вашингтон, на конференцию поэтов Азии. Три очень весёлых дня.
И зоопарк там великолепный! Вместо какого-то доклада я побродил с четырьмя грузинскими и армянскими поэтами – старинными моими знакомыми, по этому зоопарку. Мне даже удалось тапира за нос потрогать!
.Вышел в «Литпамятниках» в 2000 г. «Мармион», наконец-то! А ведь это – первый по времени в мировой литературе роман в стихах (1806 г.!).
Сорок два года тому назад Татьяна Григорьевна предложила мне сделать перевод вставной легенды из этого рыцарского, приключенческого, иногда ироничного, романа «рассказ трактирщика». А я и весь роман тогда перевёл.
На конференции за обедом я и две поэтессы – одна из Индии, другая из Монголии.
Особенно хороши в нем «лирические вступления» к каждой главе, в которых Вальтер Скотт (и это в 1806 году!) с истинно пушкинской непринуждённостью рассказывает то о своих предках-шотландцах, то о том, как он охотится с соседом, как бродит по окрестностям. В этих «онегинских отступлениях» истинная лирика, может быть, лучшее, что в поэзии Скотт написал. Из-за них, кстати, роман и не включили в конце шестидесятых годов в «розовое» двадцатитомное собрание Скотта – не понравилось кому-то, что поэт «прославляет разных консервативных английских деятелей, врагов России» [146].
… По сути дела под флагом Вальтера Скотта я находился примерно полжизни, как сама Гнедич под флагом Байрона.
А может и дольше, если учесть, что отнятый в первом классе учительницей (в 1938 году) «Айвенго», которого я читал на уроке под партой, был началом, а вышедший в 2000 году мой перевод «Мармиона» – завершением моей «Скоттиады»…
В Альпах. 2001.
.Пока «Мармион» «готовился», а в «Литпамятниках» это всегда долго, позвонил мне как-то директор московского издательства «Ладомир», приехавший в Париж на несколько дней. Поговорили о всяком, и он спросил, не хочу ли я перевести средневековую анонимную поэму «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь», которую он очень любит. Я сказал, что не читал. Он настоятельно посоветовал прочесть, а может быть.
Так и вышло. Достали мы с Леной текст, сначала поэтический перевод на современный английский. Напомнило это десятки «переводов» «Слова о полку». Потом купили «двуязычное» издание: подлинный староанглийский текст, а на соседних страницах, современный английский подстрочник. Лена повертела, повертела, и мало помалу стала понимать этот английский 1400 года!
А перевод, и верно, зазвучал забавно! «Литпамятники» приняли его к изданию. Комментариями и прочим аппаратом занялся молодой учёный Сергей Оверченко в Институте Мировой литературы… А после «Зелёного рыцаря» мы предложили «Литпамятникам» перевести и подготовить к изданию полное собрание стихов Сильвии Плат (все её 250 стихотворений). Они согласились. И мы думали, что авось, через пару лет издадут. Долго у них всегда! И несколько лет оно лежало у них готовое. Однотомник этот, собранный Тедом Хьюзом и удостоенный Пулитцеровской премии, вышел по-русски в моём переводе и со статьёй Лены только в 2008 году…
Ну зато время остаётся и поработать, и попутешествовать.
.Познакомились мы у Марьи Синявской с издателем Игорем Захаровым. Ему понравились элиотовские коты в моём переводе. Захаров издал «Котов» двуязычно, с подлинными текстами. Два тиража разошлись. После моего перевода «Котов» он выпустил в двуязычных изданиях стихи Огдена Нэша в переводе Иры Комаровой, мою Сильвию Плат и Хиллара Беллока в переводе Жоры Бена. Так сама собой незаметно создалась двуязычная серия захаровского издательства, в которой, пока, все переводчики – всё из того же семинара Татьяны Григорьевны Гнедич. Вот уже четыре книжки. Изящные чёрные книжечки с белым шрифтом названий. Английская и американская поэзия на двух языках, в подлиннике и в переводе.
В Лондон едем теперь всего три часа, из них минут сорок под Ламаншем по туннелю. С вокзала Ватерлоо – ещё полчаса на метро. К станции метро встретить нас подкатывает на ярко красной, слегка пижонистой машинке Жора Бен.
.А помнишь, Жора, как ты с Таней четверть века тому назад притащился ко мне в Медон из Мюнхена на жучке-фольксвагене, каком-то «полуавтомате», у которого, пока ты доехал эти 800 км, две скорости из четырех уже не работали? Или даже в начале поездки отказали? Мы с тобой на нём всё-таки в Сюренн (это всего километров за семь от нашего дома) к Ефиму Григорьевичу ещё съездили. А назавтра вы бросили у меня это чудо техники и уехали в Мюнхен на поезде!… Четверть века вроде прошло, но я не знаю, заметили мы это, или не совсем?
.На Би Би Си в студии. Стол четверорогий: из него торчат четыре микрофона. Рядом сидит Леонид Владимиров, старый, старый. Таня Бен. Лена. Сева Новгородцев – ведущий. Передача из цикла «Сева-оборот» (бибисишники её кратко «обормотом» именуют). Разговариваем, я читаю что-то из «Котов» Элиота. Звучат мелодии из этого знаменитого мюзикла.
.Идём с Леной и Таней пешком по Лондону, шумному, толкотливому, но как всегда уютному. Букинисты на Черринг Кроссе. В руках у меня толстый однотомник: Эдгар По. Как я был бы немыслимо счастлив, достанься мне эта книга там, в Питере, году в 58-ом!.А сегодня, как писал Галич, «пылится в моей передней взрослый велосипед…».
В Фонтенбло. Ольга Пиранер, Борис Великсон, Елена Кассель, Василий Бетаки.
Работаем вместе с Леной. И Сильвию Плат, и Дерека Уолкотта разбирали вместе (мне никогда бы самому не распутать всю английскую паутину ассоциаций этих сложнейших поэтов!). Лена пишет комментарии, предисловия. Потом слушает стихи, читает глазами, делает редакторские замечания. И всё это сверх преподавательской работы в институте. Все её «компьютерные науки» вовсе не мешают литературной работе. Возможно даже, что наоборот.
.Вот получаю от Захарова свою книгу, которая только что вышла: «Стихи разных лет». На задней стороне обложки фотография. Как всегда, очень мастерская фотография работы Вали Павловой.
После неё – ещё две книги стихов. Одна – новые стихи «Тень времени» (32 стр., Ростов, 2010) и вторая большая – «Стихи и переводы», 400 стр., «Альбир», Одесса, 2010» (к моему 80- летию…
Вот я. Вот моя собака. Вот жизнь, которая продолжается.
Надеюсь, верую, вовеки не придёт
Ко мне позорное благоразумие.
В. Маяковский
Да здравствует легкомыслие!
Дж. Казанова
[1] В этом смысле иду я по стопам одного из моих учителей, а именно, Ефима Григорьевича Эткинда (см. его «Записки незаговорщика» и «Барселонскую прозу»).
