Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет. Соответственно, объявляем незаконными все решения и распоряжения этого комитета.
Уверены, органы местной власти будут неукоснительно следовать конституционным законам и указам Президента РСФСР.
Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию.
Безусловно, необходимо обеспечить возможность президенту страны Горбачеву выступить перед народом. Требуем немедленного созыва Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР.
Мы абсолютно уверены, что наши соотечественники не дадут утвердиться произволу и беззаконию потерявших всякий стыд и совесть путчистов. Обращаемся к военнослужащим с призывом проявить высокую гражданственность и не принимать участие в реакционном перевороте.
До выполнения этих требований призываем к всеобщей бессрочной забастовке.
Не сомневаемся, что мировое сообщество даст объективную оценку попытке правого переворота.
Борис Ельцин. Иван Силаев. Руслан Хасбулатов».
19 августа Ельцин вышел из здания, забрался на броню одного из четырех танков, которые уже «охраняли» здание Верховного Совета РСФСР, пожал руку танкисту и прочел обращение перед собравшимся народом. Показательно, что здесь были и телекамеры, в частности, программы «Время», которые запечатлели этот потрясающий момент.
…На фотографии видно, как танкист, высунувшийся из люка, закрывает лицо руками.
Почему он закрывает лицо руками? От страха, что его увидит начальство? От стыда? Возможно. Ведь ситуация абсолютно парадоксальна: Ельцин, главарь «демократической банды», который, по идее, должен бежать от этих танков, бояться этих танков, использует их как свой пьедестал.
Меж тем вокруг Белого дома собирается уже масса людей. «Защитников» организуют в отряды, дают им задание, они строят баррикады, организуют дежурство, затаив дыхание, слушают обращения Ельцина, которые передают по громкоговорителю, и, в общем-то, образуют вокруг здания огромный живой щит, прорвать который даже с помощью армии уже представляется серьезной проблемой.
Правда, тут я должен сделать некоторую ремарку.
К ночи (к первой ночи) число собравшихся у Белого дома несколько поредело, по свидетельству моего друга журналиста Сергея Козырева, который находился в это время в Белом доме и звонил мне по телефону. «Тут всего несколько сот человек, ну, максимум тысяча» — так виделась ему ситуация из окна здания. Но уже в следующую ночь, когда в сквере и на площади жгли костры и ставили палатки, в оцеплении, взявшись за руки, стояло уже несколько тысяч, а в общей сложности, если взять и тех, кто стоял на Калининском, на улице Чайковского и на Бородинском мосту, десятки тысяч человек.
Это были люди, готовые умереть…
А что делают в этот день, 19 августа, сами гекачеписты?
Прежде всего, они осмысляют то, что произошло в Форосе.
ГКЧП, поддержанный Горбачевым, пусть даже молчаливо, и ГКЧП без него — это два разных сценария заговора. Две разные тактики.
Что же случилось в крымской резиденции президента СССР накануне путча? Существуют две главные версии событий: одна сформулирована хозяевами дачи в Форосе, то есть Горбачевым и его помощниками; вторая — «гостями», которые прибыли туда вечером 18 августа, то есть членами ГКЧП и «сочувствующими» (Бакланов, Шенин, Болдин, Варенников, Плеханов).
Первая версия хорошо известна: Горбачев отказался сотрудничать с ГКЧП, не подписал указов о чрезвычайном положении и был изолирован. Территория дачи жестко контролировалась, телефоны были отключены, Горбачев, его помощники и его семья фактически находились несколько дней под домашним арестом. Ожидая самого худшего, Михаил Сергеевич записал на домашнюю видеокамеру обращение к народу (и эта запись существует), чтобы остался документ, подтверждающий его неучастие в заговоре.
Вторая версия возникла уже через несколько лет после событий 1991 года. Ее активно вбрасывали в средства массовой информации Болдин, Шенин, Бакланов, Варенников. Не отрицая своего резко негативного отношения к Михаилу Сергеевичу, они тем не менее в один голос говорили о том, что его позиция в тот день не была столь однозначной.
Вот что пишет об этом историк Рудольф Пихоя:
«Смутные слухи о подготовке заговора уже бродили. 20 июня государственный секретарь США Д. Бейкер в Берлине сообщил министру иностранных дел СССР А. Бессмертных о том, что американской разведке стало известно о подготовке смещения Горбачева, в которой принимают участие Павлов, Язов и Крючков. Эти же сведения были переданы в Москву через тогдашнего посла США Мэтлока.
5 или 6 августа Крючков встретился с Язовым, и они договорились “изучить обстановку”. По словам Крючкова, это делалось едва ли не по прямому поручению Горбачева…
Можно утверждать, что заговорщики предвидели три варианта развития событий.
Первый, оптимальный, состоял в том, что Горбачев, Президент СССР, встретившись с объединенным противодействием со стороны руководства КПСС, государственного аппарата, КГБ, армии и МВД, будет вынужден санкционировать введение чрезвычайного положения в стране. Эта акция приобретала видимость законности, а после утверждения Верховным Советом СССР и вовсе приобретала это качество. Судьба Горбачева в этом случае оказывалась в руках заговорщиков, которые могли, использовав его, заменить на нового Президента СССР.
Второй, более реалистичный вариант (к нему и готовились, судя по тому, что вместе с заговорщиками летели в Форос связисты) состоял в том, что Горбачев займет типичную для него позицию умолчания, ту позицию, которую он успешно разыгрывал… весной 1989 года в Тбилиси, в Вильнюсе: не знал, не был информирован. Поэтому у заговорщиков был заготовлен вариант — объявить Горбачева больным. Это давало возможность Горбачеву уйти от ответственности, выждать, что получится из затеи заговорщиков, а заговорщикам — ввести в действие Янаева, заменить им Горбачева. В дальнейшем судьба Горбачева зависела от результатов чрезвычайного положения. Он мог бы попытаться договориться с руководителями ГКЧП и сохранить свой пост, мог его утратить… и мог, наконец, объявить, что он с самого начала был противником ГКЧП.
Был и третий вариант. Горбачев решительно протестует, применяет имеющиеся у него силы (личную охрану, обращается за помощью в СССР и за границу). В таком случае в Москве оставалась группа руководителей “силовых” ведомств, которая должна была сломить его сопротивление… Вариант крайне неприятный, но, очевидно, предусмотренный, судя по тому, что уже упорно распространялись слухи о тяжелой болезни Горбачева… группе московских психиатров было предложено подготовить заключение о психическом заболевании Президента СССР».
