– РС подвешивали?
– Эксперименты такие были, но я с РСами не летал. Еще брали гранаты АГ-2 против истребителей, поскольку были случаи, когда нас ночью атаковали истребители.
– ШКАС стоял у штурмана?
– Вначале у нас их не было, а потом начали ставить. Некоторые просто на шкворне, а некоторые на турель ставили. ШКАС есть ШКАС – говно. Ночью нас два раза истребители атаковали над Орлом.
– Летали с парашютами?
– Да. Пользоваться им не приходилось, но однажды летел уже домой и чувствую, что-то колет мне в попу. Прилетел, а потом укладчик парашюта приходит ко мне и приносит сердечник снаряда. «Вот, – говорит, – ваша смерть». Снаряд пробил парашют и чуть-чуть вылез наружу. В другой раз осколок разворотил каблук сапога.
– Как-то еще техники модифицировали самолет, устанавливали дополнительный бак или бронеспинку?
– На некоторых самолетах в центроплане стоял дополнительный бензобак. Их использовали для дальней разведки, допустим, до Брянска, и даже глубже. Летали больше четырех часов. Но это редко. Был такой случай. Я уже был командиром звена. Вызывает меня и летчика моего звена Кривцова командир полка и приказывает немедленно лететь в штаб Брянского фронта на двух самолетах. На бреющем полетели, сели. Тут Жукова привезли. Кричат: «Жуков прилетел!» Генералы по кустам разбежались, сидят и не выглядывают. Мы у самолетов. Вызывает маршал Новиков и ставит задачу найти танковый корпус, введенный в прорыв, и восстановить потерянную с ним связь. Полетел мой ведомый. Вскоре сообщили, что самолет упал в расположении наших войск. Потом уже выяснилось, что пуля пробила тот самый дополнительный бак в центроплане. Самолет загорелся. Он сумел его посадить и выскочить сам, а самолет сгорел. Теперь лететь мне. Пошел на бреющем на высоте 5–10 метров. Кругом огонь, стреляют в упор. Кое-как проскочил линию фронта, нашел танки. Сел, вернее, почти упал. Ко мне приходит подполковник: «Что надо?» – «У меня приказ установить связь, выяснить, какая нужна помощь, каких раненых надо взять». – «Я ранен в руку». – «Садитесь и приготовьтесь докладывать обстановку». Самолет прыгает по ямам, пули летят. Стреляют и наши, и немцы. Взлетел. Прилетел. Сел. Меня трясет, но иду докладывать. Говорю: «Привез вам раненого полковника, он доложит обстановку». Все генералы тут собрались. Маршал говорит: «Представить летчика к ордену Красного Знамени». Но я так ничего и не получил… Да и ладно, жив остался, и то хорошо.
– Где и как жил летный состав полка?
– Летчики и штурманы жили отдельно от технического состава полка. Чаще всего обитали в землянках, вырытых на границе аэродрома. В них стояли сколоченные из бревнышек сплошные нары, в середине такой землянки была печка. Дверь деревянная, сделана из бревен. В холодное время обивали ее соломой и брезентом. Обычно батальон аэродромного обеспечения давал матрасы и наволочки, которые нужно было набивать соломой, сеном или стружками. Не помню, простыни были, наверное, были. Укрывались плохенькими одеялами. Было холодно, поэтому укрывались и шинелями, и комбинезонами, а иной раз в наступлении спали прямо в летных комбинезонах, не раздеваясь. И летом, и зимой делали навес, под которым стояли металлические умывальнички. В холода умывались в землянках.
– Зубы чистили?
– Тогда это не считалось важным элементом гигиены. Иногда чистили, когда щеткой, когда пальцем. Зубной пасты у нас не было, а был зубной порошок, и то если кто на пополнение прибудет, тогда привезет, а так и его не было.
Каждый день был осмотр по форме 20 на наличие вшей и блох. Баня, как правило, раз в 10 дней. В это время сдавали обмундирование на прожарку. Так что насекомых у нас не было. Конечно, когда прибывало пополнение, оно привозило их с собой, но их быстро выводили. У нас был хороший, очень ответственный врач, одессит Миша Виторган. Он следил за чистотой, иногда давал нам витамины. В полеты нам давали небольшие плитки шоколада. Вообще, боевые вылеты истощают нервную систему. Особенно это заметно у молодых – у них все дергается, для них все таит опасность.
Был у нас в полку такой случай. Прислали нам летчика-истребителя Мордашова – видимо, у него что-то там не сложилось, вот и перевели на У-2. Мы еще были сержанты, а он пришел лейтенантом, да и постарше он нас был. Гонору у него было много. Но ведь в истребительной авиации ты маневрируешь, принимаешь решения, а тут от тебя требуется выдержка – держать курс в лучах прожекторов, под огнем противника. И некоторые не выдерживали. Помню, полетел он первый раз. После вылета, смотрю, что-то у него состояние неважное. Второй вылет. Штурман мне докладывает: «Что-то мой Мордашов мандражит. Бомбы сбросили до цели». В общем, он труханул. Его засудили – и в штрафбат. К нам он оттуда не вернулся. Такой случай у нас был единственным.
– Как был обустроен аэродром?
– В стартовый наряд назначался дежурный по полетам, обычно офицер. Ему в подчинение давали одного или двух сержантов, разбирающихся в вопросах производства полетов. Старт разбивался так. Вдоль взлетной полосы устанавливались три лампы, работавшие от аккумулятора (естественно, имелся резервный аккумулятор). В конце полосы устанавливался керосиновый фонарь «летучая мышь». На линиях предварительного и исполнительного старта так же устанавливалось по два фонаря. Получаются как бы ворота. Со стоянки выруливаешь на линию предварительного старта. Миганием АНО запрашиваешь разрешение на выруливание. Обычно у руководителя полетами, стоящего у линии исполнительного старта, есть фонарь зеленого, красного и желтого цвета. Зеленый цвет – разрешаю. Выруливаешь на линию исполнительного старта. По газам – и пошел. Все это делалось по секундам. Интервал между самолетами должен быть небольшой, поскольку цель освещается непродолжительное время, и нужно успеть всем отбомбиться. Так что вылетали с интервалом минута-полторы. Особенно четко это соблюдалось в первый полет. В следующих вылетах не так, поскольку возвращались все в разное время. Взлетел, набрал высоту 150–200 метров, делаешь разворот. Проходишь над аэродромом по кругу, чтобы убедиться, что у тебя самолет и мотор работают нормально. Прошел над стартом. После этого идешь на исходный пункт маршрута (ИПМ), откуда прокладывается маршрут полета до цели. Обязательно перед вылетом нам сообщают сигнал «я свой самолет» на этот день.
Главное – выйти на цель в свое время, чтобы не было столкновений в районе цели, чтобы не попасть под бомбы других самолетов. Однажды, когда возвращались с боевого задания в облаках, мы столкнулись с самолетом, который шел на задание. Я сразу не понял, что произошло. Раздался удар, как взрыв. Прилетел – полплоскости отрублено. Прикинули, кто это мог быть – точно, у него такие же повреждения. Этот летчик ушел из заданного эшелона. На разборе полетов нас предупредили, чтобы лучше выдерживали скоростной и высотный режимы полета.
