Стены Пекина
Лошадь вывезла меня на вершину холма. Там, точно окаменевшая тайна или вековечная загадка, точно в непробудном сне, точно замурованная в своих вековых стенах, покоилась и молчала великая столица великого государства — Пекин, которому втрое больше лет, чем России, хотя он сам вдвое моложе Китая, создавшего эту трехтысячелетнюю твердыню. В течение длинного ряда веков, в лоне которых погребены сотни народов и царств, Пекин стоял незыблемо, и то им царили, то он царил. Одиннадцать веков он переходил от одних народов к другим. Он был столицей и китайцев, и киданей, и монголов, и маньчжур. Перед его несокрушимыми стенами воевал бурный Чингисхан. В нем царствовал всесильный Хубилай[87], правивший всей Азией. В нем жил и действовал мудрейший Цянлун[88]. Правившие им цари и народы уже давно исчезли в вечности, а «Северная столица» все стоит.
Я спустился с холма и один поехал вперед, желая осмотреть дорогу до самых ворот. Проселочный путь скоро свернул на каменную дорогу. Направо и налево шли фанзы и какие-то склады. Китайцы, вышедшие из своих домов, с изумлением смотрели на появление иностранца. Одни разбегались, а другие стояли и разглядывали.
В стороне от меня, в поле, верхом на лошади проезжал китайский офицер. Он был чем-то вооружен. Позади на осле ехал слуга. Я встревожился, так как, по-видимому, мы ехали друг другу навстречу. Увидя меня, офицер погнал коня и поспешил уехать подальше от нежданного «заморского черта». К счастью, мы были друг другу не опасны: я был вооружен хлыстом, а он — веером.
Дорога и гранитный мост были в исправности. Я подъехал к последнему гранитному мосту, за которым увидал огромные черные ворота, сажен пяти высоты — цель нашего похода. У ворот бродили китайцы. Ворота были заперты. Мост перед ними в исправности. Таким образом, наши войска могли подойти вплотную к воротам Пекина.
Я хотел подъехать к самым воротам, чтобы осмотреть их — и слава Богу, что этого не сделал, так как возле ворот стояло пять китайских караулов, которых я не разглядел издали.
Опасно было оставаться в этой глухой улице, выходившей к воротам. Я повернул лошадь и поспешил к капитану Карликову, который наскоро чертил план местности. Китайские солдаты наконец кончили свой полдневный чифань и высыпали на стену, чтобы рассмотреть появившегося заморского всадника. Я был в таком несчастном, растрепанном и грязном виде благодаря походу, что солдаты долго разглядывали, не зная, к какой нации меня причислить. Толпа китайцев выбежала из домов и стала посреди дороги.
— Ни мынь доу хао! Бу яо хайпа! (Здравствуйте!.. He нужно бояться!) — крикнул я китайцам, и, пока они размышляли, я был уже далеко от них.
Когда я подъехал к нашим, с городской стены было пущено вдогонку несколько выстрелов. Не успели мы напоить лошадей и отъехать за городской вал, как из одной деревни нас встретили таким дружным ружейным огнем, что испуганные лошади полетели карьером. Точно бешеные мы мчались по каким-то колеям, кустам и канавам.
Выстрелы прекратились. Мы остановились и стали переводить дух. И лошади и казаки оробели и жались друг к другу.
Капитан Карликов со своими казаками повернул обратно на Мандаринскую дорогу для присоединения к рекогносцировочному отряду, а я с двумя казаками поехал вдоль тунчжоуского канала Дадунхо, по направлению к лагерю, по будущей дороге русских войск.
От волнения, усталости, голода и жажды я так обессилел, что едва держался в седле. После того как нас обстреляли из одной деревни, я больше не решался заходить в деревни, тем более что нас было всего три человека. Жажда мучила, но вдоль дороги мы не встречали ни колодцев, ни арбузов. Зной обжигал нас. Все тело мое было разбито. Я чувствовал, что изнемогаю, и боялся упасть с лошади.
Какой подарок! Возле дороги мы нашли виноградник с большими зелеными гроздьями. Мы слезли с лошадей, легли, как ягнята, на траву и стали поедать ягоду за ягодой. Я был так голоден, с утра не евши, что даже не заметил, что виноград не созрел и был кисел, как китайская соя. Скоро я почувствовал во рту такой пожар, что не знал куда деваться и не мог забыть этот виноград даже после штурма Пекина.
До Тунчжоу оставалось еще верст 10, но я был без сил и не знал, что мне делать. На мое счастье, в роще показались ряды белых русских рубах и впереди на лошади генерал Василевский.
Отряд генерала Василевского
31 июля. Вечер и ночь
Когда на нашем биваке в Тунчжоу были получены тревожные известия о том, что японцы поспешно двигаются к Пекину; что положение европейцев в Пекине становится тяжелее с каждым днем; что каждый день замедления может еще более затруднить взятие Пекина, так как китайцы хотят минировать подступы к столице, — то начальник отряда генерал Линевич решил отправить сильный рекогносцировочный отряд русских войск на целые сутки раньше дня, назначенного для штурма Пекина, — в тот же день 31 июля.
Генерал Василевский
Начальником этого ответственного отряда был назначен начальник штаба генерал Николай Александрович Василевский. Отряд начал выступать с 12 часов дня и в 2 часа собрался на скрещении Мандаринской и грунтовой дорог, откуда все части двинулись вместе, в составе 7-й роты 10-го полка, под начальством штабс-капитана Яр. Горского, 4-й, 5-й и 7-й рот 2-го полка, под начальством полковника Модля, 4 орудий 3-й батареи, под начальством штабс-капитана Петрова, и 2 пулеметов. Кроме того, по пути присоединилась 3-я сотня Читинского полка и пол 6-й сотни Верхнеудинского полка, под общей командою сотника Григорьева. Генералу Василевскому было поручено произвести рекогносцировку пути и подступов к Пекину и попытаться овладеть восточными воротами нечаянным нападением, если к этому представится возможность.
В 2 часа, после маленького привала, отряд двинулся по грунтовой дороге к Пекину. День был очень жаркий, безветреный.
Жара доходила до 45 по Реомюру. Солдатам, утомленным и не успевшим еще отдохнуть от похода до Тунчжоу, было очень трудно идти. Стрелки один за другим отставали и падали.
Часа через два подошли к каналу Дадунхо. Начальник отряда приказал воспользоваться найденной на канале шаландой и сложить на нее всю солдатскую амуницию, а также положить ослабевших стрелков. Эту шаланду бечевой тянули до шлюза, где был предположен бивак главных сил, выступивших из Тунчжоу в тот же день, в 3 1/2 часа дня.
Когда я рассказал генералу Василевскому об утренней разведке восточных ворот, генерал назначил меня проводником своего отряда и предложил сейчас же ехать вместе с ним обратно к Пекину. Я ответил, что готов исполнить желание генерала, но умираю от голода, жажды и усталости.
