Поддавшись бурному порыву чувств, Харриет обо всем ей рассказала. Слушая историю о нарушении супружеских обетов, миссис Норком краснела, бледнела и стонала от нестерпимой душевной боли и оскорбленного чувства собственного достоинства. Харриет была тронута до глубины души. «Мне достаточно было услышать от нее лишь одно доброе слово, чтобы я упала к ее ногам», – писала она.
Миссис Норком обещала защитить Харриет, и ей удалось предотвратить намерение доктора Норкома заставить рабыню ночевать с ним в одной комнате. Однако миссис Норком была «не очень благородной женщиной и не вполне умела владеть своими страстями», поэтому ее постоянно одолевали недоверие и ненависть. По ночам она крадучись входила в комнату Харриет и пристально на нее смотрела. Иногда она, как доктор Норком, шептала на ухо Харриет всякие гадости, чтобы посмотреть, как девушка отреагирует. Вскоре Харриет стала опасаться за свою жизнь.
Все это трудное время Харриет продолжала хранить молчание. Она ни о чем не рассказывала бабушке – Молли Хорниблоу, жившей в городе свободной женщине, которая несколько раз пыталась выкупить внучку. (Доктор Норком всегда отказывал. Харриет – рабыня его дочери Мэри Матильды, говорил он, и потому у него нет юридических прав на ее продажу.) Оставшись с Харриет наедине, доктор Норком укоризненно ей говорил: «Разве я не взял тебя в дом, не сделал подружкой своих собственных детей? Разве я относился к тебе как к негритянке? Я никогда не позволял тебя наказывать, даже тогда, когда твоя хозяйка хотела доставить себе этим удовольствие. И чем ты мне за это отплатила, неблагодарная девочка!» А если Харриет начинала плакать, он ее утешал: «Бедное дитя! Не плачь, успокойся!.. Бедная глупая девочка! Ты сама не знаешь, что для тебя хорошо. Я бы тебя холил и лелеял. Я бы из тебя настоящую даму сделал. А теперь иди и подумай о том, что я тебе пообещал».
Харриет подумала, и ее отрезвили выводы, к которым она пришла. «Женщины Юга часто вступают в брак с мужчинами, зная, что те являются отцами многих детишек-рабов [у самого доктора Нортона было одиннадцать таких отпрысков]… Они рассматривали таких детей как собственность, как ходовой товар, как свиней на плантации; при этом они часто давали понять, что не шутят, отдавая таких детишек в руки торговцев рабами, как только это становилось возможным, чтобы поскорее от них избавиться», – писала она. Конечно, бывали «достойные исключения» из этого правила, когда белые женщины заставляли своих мужей освобождать рабов, «с которыми они состояли в родительских отношениях». Миссис Норком, однако, к числу таких женщин не относилась. Если бы Харриет стала любовницей доктора Норкома, продажа ее детей была бы лишь вопросом времени, и ее существование превратилось бы в сущий ад.
Неизменное сопротивление, которое Харриет оказывала Норкому, вовсе не означало, что она не обращала внимания на других мужчин. Она полюбила своего давнего друга – свободного плотника, который сделал ей предложение и намеревался ее выкупить. Но Харриет знала, что Норкомы не согласятся ее продать, а замуж позволят ей выйти только за раба. Когда другая их рабыня попросила разрешения выйти замуж за свободного цветного, миссис Норком ответила ей: «Я с тебя шкуру спущу и прикажу засолить, дорогая моя, если ты мне об этом скажешь еще хоть раз. Или ты полагаешь, что я позволю тебе ухаживать за моими детьми и детьми этого черномазого одновременно?» Тем не менее Харриет с трепетом попросила у доктора Норкома разрешения выйти замуж. «Ты любишь этого черномазого?» – резко спросил он.
«Да, сэр», – кивнула она. Ее ответ вызвал у него приступ ярости, сопровождавшийся потоком брани, и впервые доктор Норком ударил ее и назвал проклятьем его жизни.
Почти целую неделю после этого доктор Норком смотрел на нее зверем, но молчал. Потом сказал ей, что расходится с женой и переезжает в Луизиану с несколькими рабами, в числе которых может оказаться и она. После того как этот план сорвался, он обругал и избил Харриет, когда увидел, как она на улице говорила со своим молодым человеком. В отчаянии Харриет попросила возлюбленного перебраться в свободный штат, сказав, что вскоре приедет к нему вместе со своим братом.
Однако бегство оказалось невозможным. Харриет находилась под постоянным наблюдением, у нее не было денег, а бабушка резко воспротивилась этому замыслу. В конце концов Харриет отказалась от мечты о воссоединении с другом-плотником и избрала для себя иной путь.
За годы, прожитые под одной крышей с Норкомами, она столько раз подвергалась сексуальным домогательствам и так часто сталкивалась с неприглядными сторонами жизни, что еще в сравнительно раннем возрасте перестала быть наивной девочкой. «Я знала, что делаю, и делала это умышленно», – позже писала Харриет. Она так говорила о том, что стала любовницей белого человека, который, как ей казалось, мог выкупить ее у Норкомов.
Любовником Харриет стал Сэмюэль Тредуэлл Сойер – молодой неженатый юрист, знакомый с ней и с ее бабушкой. Подраставшая Харриет все больше нравилась Сойеру, который нередко посылал ей записки. «Я была бедной рабыней, мне тогда было всего пятнадцать лет», – напоминала она читателям. Через некоторое время в сердце у нее возникли «более нежные чувства» по отношению к молодому юристу, хотя эта привязанность сочеталась с желанием «мести и расчетливым интересом… преувеличенным самолюбием и искренней признательностью за доброту». При этом, рассуждала Харриет, «тот факт, что она вызывала интерес у неженатого мужчины, которому не принадлежала, льстил гордости и чувствам рабыни, если, несмотря на тяжелое положение, у нее сохранялось чувство гордости». И добавляла: «Кажется, что менее унизительно отдаться самой, чем уступить принуждению».
Так вот, в силу совокупности этих причин Харриет вступила в интимные отношения с Сойером, хотя нигде не упоминала о том, когда и где это произошло. Их отношения нельзя назвать безоблачными. Она беспокоилась о том, что ее «аморальность» заставит страдать бабушку Молли, и надеялась, что пожилая женщина ничего об этом не узнает. Потом Харриет обнаружила, что беременна, и в недалеком будущем это было чревато новым скандалом.
Все за исключением самого доктора Норкома (и, конечно, Сэмюэля Сойера) были уверены в том, что отцом ребенка был доктор Норком. Но Харриет знала: он накажет ее, потому что не имел отношения к ее беременности, а миссис Норком накажет ее, будучи уверенной в том, что она зачала от ее мужа. Харриет надеялась найти убежище или, по крайней мере, сочувствие у бабушки. Вместо этого Молли сорвала с пальца обручальное кольцо покойной матери Харриет, сказала ей, что она покрыла себя позором, а потом прокричала: «Убирайся и забудь дорогу в мой дом!» Напуганная и пристыженная, Харриет пошла к подруге и рассказала ей эту прискорбную историю. Подруга, имя которой не упоминалось, вступилась за Харриет перед Молли и рассказала той, что пришлось пережить ее внучке в доме Норкомов. Не простив Харриет полностью, Молли позволила ей вернуться в свой дом. Но она потребовала от внучки рассказать ей, почему Сойер, согрешивший вместе с ней, разбил жизнь ее «единственного сокровища», если мог взять себе в любовницы любую другую рабыню. Сам Сойер заверил Молли в том, что будет заботиться о Харриет и их ребенке. Он даже постарается их выкупить, добавил молодой юрист.
