Несчастный, полубезумный и тяжелобольной узник, скончавшийся в крепости Сан-Лео, мог быть Джузеппе Бальзамо, но не графом Калиостро. Поклонники Великого Кофты, отрицавшие его идентичность с Бальзамо, не могли смириться с горькой и достойной жалости кончиной магистра и создали свою легенду об исчезновении Калиостро, где крупицы правды столь прочно увязли в вымысле, что отделить их практически невозможно. Одна из версий гласит, что магистр сплел из собственных отросших волос удавку, задушил ею исповедника, затем до неузнаваемости изуродовал ему лицо и, поменявшись одеждой с убитым, бежал из крепости. Комендант же, то ли действительно приняв мертвеца за Калиостро, то ли испугавшись наказания за побег заключенного, приказал похоронить монаха под именем магистра. Как пишет Э. Леви (Альфонс Луи Констан, 1810–1875), «любители чудесного уверяют, что Великий Кофта в наши дни живет в Америке, будучи главным и невидимым понтификом верующих в столовращение»10.
А Д. Берти, например, считает, что узник, скончавшийся 26 августа 1795 года, был вовсе не граф Калиостро. Берти пишет, что 28 августа 1795 года проживающий в Базеле (расстояние от Сан-Лео до Базеля — почти 700 километров!) друг Калиостро получил письмо, в котором говорилось, что Калиостро пытался бежать, задушив посетившего его в камере монаха и переодевшись в его рясу; побег не удался, и граф был обезглавлен в крепости Сан-Лео. Однако при этом Берти не сообщает ни имени базельского друга, ни архивного номера письма, хранящегося, по его утверждению, в отделе рукописей библиотеки Цюриха11. Скорее всего, это одна из страниц легендарной биографии магистра, написанная после его смерти с целью поставить в его судьбе многоточие, сгущающее туман той самой тайны, которой тот старательно окутывал себя при жизни…
Не считает 26 августа днем ухода из жизни Калиостро и де Кирико12. По его словам, в этот день скончался 89-летний житель Сан-Лео Микеле Ринальди, о чем и было выписано свидетельство, датированное 26-м же августа; а свидетельство о смерти Калиостро почему-то выписали только 28 августа…
В обиходе биографов имеется и версия похищения Калиостро мальтийцами. Согласно этой версии, магистру тайно передали зелье, приняв которое, он впал в летаргический сон (или магистр сам погрузил себя в состояние, напоминавшее смерть), отчего его сочли мертвым и похоронили. Ночью, когда действие зелья (заклинаний) закончилось, рыцари мальтийского ордена освободили Калиостро из могильного плена и увезли его на Мальту, где он и жил до самой смерти, случившейся в 1815 году. Говорят, когда Наполеон высадился на Мальту, он имел долгую беседу с магистром и тот предсказал ему и блестящее будущее, и бесславный конец… Впрочем, ходил слух, что к зелью прибегать не пришлось, ибо под давлением мирового сообщества франкмасонов папские власти тайно отпустили Калиостро и он в сопровождении прибывших за ним мальтийских рыцарей отбыл на Мальту, где под чужим именем прожил еще пять лет, успев предсказать Бонапарту… И так далее, и так далее…
А в старину таких чародеев, как был граф Калиостро, было очень много и у нас, и в других государствах, теперь же они, благодаря Богу, вывелись.
Н. Пазухин. Граф Калиостро, великий маг и чародей
Жизнеописание Джузеппе Бальзамо alias графа Калиостро чем-то напоминает детскую песенку из мультфильма про пластилиновую ворону: «На ель она взлетела, а может, не взлетела, а может быть, на пальму с разбега взобралась…» Постоянное «может быть»… С какого бы момента повествование ни начинать, везде нас подкарауливают версии: о рождении и о смерти, о наставниках и друзьях, о городах, где побывал, и кого от каких болезней вылечил… На первый взгляд вроде все ясно (столько книг написано!), а на самом деле не ясно ничего. К примеру, магистр вел обширную переписку, но присмотримся, и получится, что его перу принадлежат всего четыре письма — прощальное, адресованное Элизе фон дер Реке, и три жене из Бастилии; все трогательные, не слишком гладкие. Прочие же письма магистра написаны то ли под его диктовку, то ли с его подачи, то ли за него… Написаны по-французски, а сам он писал только по-итальянски… Великий Кофта, основатель Египетского масонства, может, даже не принял масонского посвящения вовсе, ибо ни в одном документе об оном посвящении ничего не сказано. Идея же и ритуалы Египетского масонства заимствованы из случайно приобретенной рукописи, которую никто не видел… Из книг и разговоров с торговым людом могут быть почерпнуты рассказы Калиостро о путешествии на Восток: то ли был он там, то ли не был, а если был, то где и когда… Он обладал философским камнем, владел секретом превращения неблагородных металлов в золото — но убегал от кредиторов. Не сумел избавить от Бастилии кардинала Рогана, сам тоже туда угодил, хотя всего-то надо было сотворить золота на полтора миллиона ливров, чтобы заплатить долги легковерного кардинала. Неужели были правы современники, считавшие, что приводимые ниже строки об итальянском наставнике из немецкого романа «Хризомандер» написаны о Калиостро? «Вы имеете свои дарования, […] но отменность и великость вашего преимущества приметил я в том, чтобы съесть хорошую сосиску, добрый кусок жаркого и выпить несколько бутылок горячего саламанкского и каркасонского вина»1.
Нелестное мнение о Великом Кофте разделяли не все. Но все, и недруги и почитатели, отмечали, что взгляд его живых черных глаз никого не оставлял равнодушным. Своим пристальным «змеиным» взором он мог загипнотизировать «голубка», погрузить в транс и подчинить своей воле, превратив в сомнамбулу. Так как детская психика более гибкая и одновременно более податливая, возможно, именно поэтому магистр подбирал медиумов для своих духопризывательных сеансов среди детей и подростков. А может, потому, что с детьми было проще договориться и они легче забывали и о том, что говорили, и о самих сеансах… Но взор Калиостро завораживал не только юные неокрепшие создания, ему повиновались вполне взрослые люди, особенно те, кто внутренне был готов к чудесам и любой фокус расценивал как чудо. Без сомнения, магистр обладал ярко выраженными гипнотическими способностями, хотя, возможно, пользовался ими инстинктивно; наделенный прекрасной памятью и умением подмечать любую мелочь, выработал свой метод воздействия на публику. Наверное, речь Калиостро — Великого Кофты, бурная, не слишком внятная по сути и по форме, являла резкий контраст с речью Калиостро-духовидца: тот говорил ясно, нараспев, убаюкивая внимание зрителей приятной монотонностью (есть основание полагать, что уроженец Палермо был одарен и голосом, и слухом). На хламиде духопризывателя переливалось шитье, на пальцах сверкали кольца, головная жреческая повязка блестела крупными драгоценными камнями, и зрители невольно фиксировали свой взор именно на этом блеске. А когда магистру требовалось удалиться в тень, он концентрировал внимание зрителей на сосуде с водой, возле которого стояла свеча. В таких декорациях, да еще имея помощника, можно было «поговорить» с любым духом и «вызвать» чей угодно призрак. Ведь опытный гипнотизер может внушить — особенно подготовленной аудитории, каковая приходила на сеансы, — галлюцинаторные образы. Наблюдательный и восприимчивый, Калиостро вполне мог постичь или выработать опытным путем приемы, которые современные иллюзионисты, демонстрирующие чтение мыслей и телепатические фокусы, называют ментальной магией.
