Пограничники велели всем пассажирам пройти в зал для проверки паспортов. Это была последняя неприятная процедура на их пути, и Ленин прекрасно понимал, что могут возникнуть непредвиденные сложности, чреватые опасными для него последствиями. Ленин не ожидал ничего хорошего от бюрократов в форме пограничников, которые к тому же наверняка были агентами тайной полиции. Но, к счастью, виза, выданная ему в русском консульстве в Стокгольме и заверенная печатью генерального консула, оказалась безупречной, и ему было предложено вернуться в поезд. Рабочие все еще толпились на платформе, и когда Ленин появился у окна, они стали приветствовать его криками и размахивать кепками. Поезд тронулся, и политэмигранты во весь голос затянули «Интернационал». Они еще толком не знали, что их ждет в Петрограде.
Триумфальное прибытие Ленина на станцию Белоостров стало, по сути, началом его завоевания России. Это было странное начало, ведь петроградские большевики до сих пор слышали только его имя и понятия не имели, какой он. Они прочли его «Письмо из далека», напечатанное в «Правде»; они слышали о революционере с железной волей, который провел много лет в изгнании и посвятил свою жизнь революции. Но вряд ли среди них нашелся бы человек, который знал о нем больше. Большевики Петрограда, даже те, кто занимал высокое положение в партии, воспринимали Ленина лишь как легендарную личность, чьи статьи, появлявшиеся время от времени в партийной прессе, ошеломляли тем, что предлагали простейшие решения самых сложных проблем. Его не было в России более десяти лет, и последователей на родине у него было совсем мало, Однако с момента появления Ленина в России его уже воспринимали как потенциального вождя. Почему?
Разгадка этому, наверное, кроется в его собственных словах, адресованных Каменеву, когда они встретились в вагоне поезда на станции Белоостров. За три недели до этого Каменев вернулся в Петроград из сибирской ссылки и возглавил редакционную коллегию газеты «Правда». По натуре своей он был человек мягкий, спокойный. Он терпеть не мог, более того, бесконечно презирал экстремистов любого толка; в партии большевиков он представлял течение умеренных. Ленин встретил его недружелюбно и прямо-таки накинулся на Каменева: «Что это вы там пишете в «Правде»? Мы прочли несколько номеров и просто вас проклинали!» Проклинал его только один Ленин, который давно взял на себя роль карающей десницы, высшего судьи, облеченного правом уличать простых смертных в грехах и сурово их наказывать. И вот он пришел, наконец, к ним из своего таинственного далека, чтобы вершить суд над неправыми. Ими оказались те, кто продолжал вести преступную войну, потому что видели в ней для себя корысть. Его пронзительный, резкий голос звучал, как глас новоявленного пророка, предвещавшего социалистическую революцию и гром небесный. Все, кому не лень, занимались тем, что искали козла отпущения. Все искали, и только он один нашел. Козлом отпущения, по Ленину, было все государство в целом, и он пришел, чтобы его разрушить.
Только так, вероятно, и можно объяснить тот необузданный восторг, с которым он был встречен на российской земле. Разумеется, рабочие-большевики заранее подготовили сценарий встречи Ленина, сумев привлечь значительные силы. Но надо признать, что люди были искренне взволнованы встречей с ним и рады были приветствовать его. Для них он стал человеком, который определил их отношение к войне, к обществу. Его взгляды нашли отклик среди рабочих, недовольных тем, как медленно продвигаются реформы, обещанные Февральской революцией. Они желали порвать связь с прошлым и начать все сначала. Появление Ленина на политической сцене было для них равносильно появлению нового мессии. Лучшего момента для этого нельзя было и придумать: праздновали Пасху.
Шляпников отлично справился с заданием, возложенным на него партией. Он послал своих гонцов к матросам Балтийского флота и попросил их выделить отряд для почетного караула. В рабочие кварталы были направлены свои люди с грузовиками, которые должны были оповестить рабочих и доставить их в назначенное место. Заметим при этом, что в тот день газеты не выходили. Рабочие заполнили грузовики и, размахивая красными флагами, поехали на Финляндский вокзал. Там были заранее сооружены подобия триумфальных арок, украшенных красными и золотыми лентами, на которых были начертаны революционные лозунги. К вокзальной площади подтянулись несколько броневиков, приписанных к штабу большевиков. Штаб находился во дворце Кшесинской. Нашлись свои люди и в Петропавловской крепости, из тех, что состояли при прожекторах. Им было велено ждать сигнала и, получив его, направить лучи прожекторов на площадь. Пригласили даже оркестр, который должен был стоять именно в том месте, где Ленин будет сходить с поезда. Для координации торжественного действа создали специальные комитеты. Около суток большевики лихорадочно готовились к приезду малоизвестного теоретика, который вот уже целую неделю ехал к ним, пересекая одну за другой границы европейских стран, и все это время терзался мыслью, а не арестуют ли его, едва он ступит на перрон Финляндского вокзала.
Когда, попыхивая паром, поезд наконец вошел под крышу вокзала, Ленин застыл от изумления. Он увидел на перроне солдат и матросов, вытянувшихся в струнку в почетном карауле с офицерами во главе. Они представляли Московский и Преображенский полки, красногвардейцев и моряков Балтийского флота. Позади них стояли рабочие со знаменами. Вся вокзальная площадь и прилегающие к ней улицы были запружены людьми, которые держали в руках флаги и зажженные факелы. Почти все они провели здесь несколько часов в ожидании его прибытия. Люди были утомлены, их терпению приходил конец. Нервы у всех были так напряжены, что любой толчок мог стать поводом для беспорядков. Обстановка все больше накалялась. Если бы Ленин, выйдя из поезда, скомандовал толпе: «Сожгите Зимний дворец!» — от дворца осталось бы пепелище.
В одиннадцать часов десять минут вечера Ленин ступил на перрон Финляндского вокзала. Неизвестно, что он сразу произнес, потому что его слова заглушил оркестр, грянувший во всю мощь «Марсельезу». Щеголеватый молодой офицер по фамилии Максимов, командовавший отрядом балтийских моряков, был первым, кто приветствовал Ленина в Петрограде. Максимов лихо отсалютовал ему, и, к своему удивлению, Ленин ответил офицеру, повторив то же движение. Сопровождаемый Максимовым, он прошел вдоль шеренги балтийских моряков. Казалось, он их не видит; когда молодой офицер любезно выразил надежду, что Ленин поддержит Временное правительство, он промолчал, как бы не слыша его слов. Офицер продолжал рассыпаться в любезностях, оркестр играл, люди выкрикивали приветствия. Ленин шел, словно окаменевший, — он как будто не мог понять, что же это вокруг него делается, а может быть, не хотел этого понимать, ведь он не терпел пышных церемоний. Но худшее было еще впереди. Его провели в бывший императорский зал ожидания, где он был встречен Чхеидзе, Соболевым и Сухановым, представлявшими Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Суханов, один из талантливейших журналистов своего времени, так описывал происходящее в своем дневнике:
