«…Один кадет, по фамилии Середа, за „тихие успехи и громкое поведение“ был выставлен из двух корпусов — Полтавского и Воронежского.
Тогда он решил обратиться за помощью к моему отцу. Отправился в Павловск. Швейцар его не пустил. Тогда, недолго думая, Середа обошел парк, влез на дерево, чтобы произвести разведку. Увидев, что мой отец находится в своем кабинете, он туда вошел. Услышав шорох, отец поднял голову и, сразу узнав мальчика, спросил:
— Середа, ты здесь что делаешь?
Середа, сильно заикаясь, ответил:
— Ввв-аше Иии-мператорское Ввв-ысочество, — ввв-ыперли!
— Так, — сказал отец. — Что же ты теперь думаешь делать?
На это Середа, не задумываясь, воскликнул:
— Ввв-аше Иии-мператорское Ввв-ысочество — д-д-думайте В-в-вы!
Мой отец „подумал“, и шалун был назначен в Одесский кадетский корпус, который окончил. Он вышел в кавалерию. В I Великую войну отличился, заслужил Георгиевский крест и пал смертью храбрых…» Стоит отметить, что, несмотря на существовавший в то время запрет приема в другие военные учебные заведения исключенных кадет, тем более дважды, великий князь Константин Константинович добился продолжения обучения Середы в Одесском кадетском корпусе. В подобных случаях великий князь предпочитал «казнить нельзя, помиловать» своих подопечных. Некоторые занятные истории из жизни кадет были зафиксированы на многих страницах и в самом дневнике Константина Константиновича.
По заведенной традиции новобранцам кадетских корпусов вручалось (в черном коленкоровом переплете, изящное издание) Евангелие. На первой его странице было напечатано, как напутствие и дарственная надпись, факсимиле стихотворения великого князя с подписью «К. Р.»:
Пусть эта книга священная
Спутница вам неизменная
Будет везде и всегда.
Пусть эта книга спасения
Вам подает утешение
В годы борьбы и труда.
Эти глаголы чудесные,
Как отголоски небесные
В грустной юдоли земной,
Пусть в ваше сердце вливаются,
И небеса сочетаются
С чистою вашей душой.
Великий князь Константин Константинович откровенно признавался в поденной записи от 1 сентября 1900 г.: «Моя бы воля, я бы все время свое отдавал исключительно кадетским корпусам и военным училищам. Как, бывало, командуя ротой, я не знал большего удовольствия, как оставаться среди своих солдат по возможности без офицеров, так теперь меня тянет в среду юнкеров и кадет, причем начальство мне мешает, и хотелось бы оставаться в кругу этой молодежи без посторонних свидетелей».
Однако не всем это нравилось, часто и начальникам кадетских корпусов. Один из них генерал от инфантерии Н. А. Епанчин делился педагогическим опытом по воспитанию кадет и критиковал великого князя в своих мемуарах:
«Вступив в управление военно-учебными заведениями, великий князь Константин Константинович в отношении своих подчиненных держался той же тактики, как это было в Измайловском и Преображенском полках: „Surtout pas d’histoires“ („Лишь бы никаких неприятностей“), а среди пажей, юнкеров и кадет искал особой популярности, ставя нередко воспитателей и начальников в весьма неприятное, а вернее, совершенно недопустимое положение в глазах молодежи.
Так, посещая кадетские корпуса, великий князь прибегал к такой мере: он приказывал собрать кадет в зале и беседовал с ними, но начальникам и воспитателям не полагалось присутствовать при этих беседах.
Я не хочу сказать, что великий князь делал так, чтобы от молодежи что-нибудь такое услышать, чего он не мог узнать из бесед с начальниками и воспитателями, но можно было думать, что и это могло быть. Главная причина таких „общих исповедей“ была та, как я по многим основаниям думаю, что великий князь глубоко был убежден, что его „слово“ производит огромное влияние на молодежь.
Пренебрегая изучением образцовых трудов выдающихся педагогов, великий князь Константин Константинович считал, что все дело воспитания сводится к тому, чтобы поговорить по душе с молодежью; конечно, беседы „по душе“ — могучее воспитательное средство, но не единственное.
К этому надо добавить, что великий князь Константин Константинович в беседах с молодежью всегда подлаживался к ней, стараясь льстить ей, внушить ей, что он всецело на ее стороне. Дело было щекотливое и ставило воспитателей и начальников в ложное положение, колебало их авторитет». (Епанчин Н. А. На службе трех Императоров. Воспоминания. М., 1996. С. 294.)
Военные училища, Пажеский и кадетские корпуса в годы Первой мировой войны продолжали готовить, но ускоренным курсом молодых офицеров. Как и прежде, в мирные годы, Государь присутствовал на их выпуске. Так, например, 1 октября 1914 г. император Николай II записал в дневнике: «В 2 часа в Большом дворце было производство пажей и юнкеров в офицеры — здесь около 700 чел., а по всей России 2400 ч.». (Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 489.) Сохранилась и более пространная запись, отражающая это торжественное мероприятие. В камер-фурьерском журнале Александровского дворца Царского Села за 1 октября 1914 г. мы читаем:
«К 2 час. дня, в Большом зале, Большого Царскосельского дворца, были выстроены пажи Пажеского Его Величества корпуса и юнкера Павловского и Владимирского военных училищ и Николаевского кавалерийского.
Ровно в 2 часа, изволил прибыть в Большой дворец Государь император.
По прибытии, Его Величество обошел фронт пажей и юнкеров, здоровался с ними и милостиво с некоторыми из них разговаривал.
После обхода, Его Величество обратился со следующими Высоко милостивыми словами:
„Помните, пажи и юнкера, что вы в знаменательную и историческую войну России производитесь в офицеры. Перед вступлением вашим в офицерскую службу даю вам свой отеческий завет: веруйте в Бога и особенно перед боем творите Ему молитву; служите честно и преданно Родине и мне, так же, как служат ваши старшие товарищи на радость мне и на славу моей могучей армии. Относитесь с уважением к вашим начальникам, будьте искренними товарищами между собой, к какому роду оружия вы бы ни принадлежали. Относитесь внимательно и строго отечески к подчиненным вам нижним чинам, сближаясь с ними возможно больше и вникая в их мелкие нужды. Будьте уверены, что малейшее ваше внимание к ним свяжет неразрывными узами боевое товарищество. Помните еще, что я вам скажу: Я нисколько не сомневаюсь в вашей доблести и храбрости, но мне нужна ваша жизнь, так как напрасная убыль офицерского состава может повести к тяжелым последствиям. Я уверен, что, когда нужно будет, каждый из вас охотно пожертвует своей жизнью, но решайтесь на это только лишь в случае исключительной необходимости, иначе прошу беречь себя.
