Пополнили боекомплект, подзаправились, немножко познакомились и двинулись. Через пять-семь километров развернулись, прошли не особо укрепленный передний край немцев и на больших скоростях пошли по тылам. По дорогам не шли, населенные пункты обходили, но вроде пару небольших немецких колонн все равно попалось. Мы их гусеницами посбивали и, в конце концов, насколько я понял, вроде вышли к предполагаемому месту. Но никакого полка там не оказалось…
Вскоре появился какой-то самолетик, подвесил фонарик, осветил все. Подполковник совет держит, потом развернулись и помчались в другую сторону. Но время-то идет. Уже за полночь, а результата нет.
И часа в два-три заскочили в какой-то населенный пункт. А при въезде в него немцы вроде нас обнаружили. Дали вначале просто ракеты, а потом и фонари повесили. Стало светло и ясно… Смотрю, указатель стоит на немецком языке – Погребище. Это я точно запомнил. Уже потом я смотрел по карте, это село на самом севере Винницкой области.
Влетаем в это Погребище, примерно через километр колонна вдруг останавливается. Открываю люк, глянул, а справа, в пяти метрах, у хаты стоит немецкий танк. И слева стоит. И дальше они стоят, и сзади, правда, танкистов не видно. Вот тут у меня по спине пробежал холодок, и я узнал, как волосы могут дыбом вставать. На мне танковый шлем плотно сидел, но тут что-то вроде стал шевелиться. За уши его подтянул, а в голове кошмар. Прошу механика-водителя: «Савин, глянь-ка в люк, что там за обстановка?» А сам наблюдаю за ним.
Он вылез по пояс, потом медленно опускается на место и люк закрывает на защелку: «Командир, нам капут.» – «Да, я все видел. Но все же есть возможность отличиться». – «Что ты имеешь в виду?» – «Да хотя бы два ближних танка расстрелять». Бужу остальных двоих: «Подъем! Бронебойным заряжай!» Поворачиваю пушку направо, ба-бах – факел. Смотрю еще факелы появились, другие тоже стали стрелять. Поворачиваю пушку налево, бах второй. Смотрю немцы из хат в нижнем белье выскакивают, но тут колонна трогается и пошла. Вскоре населенный пункт кончился. Но если вначале я находился в середине колонны, то тут все ринулись кто куда. Я повернул свой танк налево, кто-то направо, а куда мчимся и сами не знаем. Но ясно – надо разворачиваться.
Развернулись, а ракеты уже беспрерывно, видимость лучше, чем днем. Уже бронебойные стали свистеть… И вскоре удар в моторную часть – все и полыхнуло. Я даже команду подать не успел, как все вскочили. Недалеко овраг, добежали до него. Посмотрели, а наш танк вовсю полыхает. Уже и разрывы пошли, все, делать нечего.
Но когда мотать тут начали, пока выскакивали, пока из оврага смотрели, как снаряды рвутся, все наши танки разъехались кто куда, и мы остались совсем одни.
Сразу время посмотрел – четвертый час шел, и понимаю, что у нас до рассвета остается всего три-четыре часа. Понимаю, дело худо, но виду не подаю. Подчиненные же смотрят на командира. По компасу примерное направление определил и побежали.
Сколько было сил бежали, потом на скорый шаг перешли. Там поле, овражки небольшие попадаются, а рощицы мы обходили. А когда еще только уходили на задание, в сторонке вдруг прошелся наш прожектор. Медленно просветил, опустился и потух. И вдруг часов в пять этот прожектор опять прошелся. Я скорректировал направление, взял вправо, а сил уже никаких нет. Весь пот вышел, даже говорить сил нет. А сам уже думаю – если ближе к рассвету к своим не выйдем, нужно будет в какой-то рощице побольше закопаться в снегу и отлежаться до следующей ночи.
Но ближе к рассвету вдруг слышим наш русский мат. Пролетел одной-двумя фразами. Откуда тут только силы взялись – бегом! Вдруг впереди редкие окопчики, выкопанные на скорую руку. Оттуда кричат: «Стой! Руки вверх!»
Приводят нас к ротному. Тот двух солдат выделил. «Доставить к комбату!» У того в штабе телефон есть – пытались связаться, но ничего не получилось. И тогда комбат отправил с нами начальника связи с двумя солдатами в штаб полка.
Привели в какую-то деревню, там в конце концов договорились, что нас куда-то отведут. Сопроводили в другую хату, а там два автоматчика и капитан: «Я представитель СМЕРШа. Рассказывай, командир!» Мои хлопцы тут же у двери расположились и заснули, а я ему все рассказываю. Потом он мне дает лист бумаги и карандаш: «Теперь изложи письменно!» Тут вдруг телефонный звонок, он переговорил. А я пишу, но прислушиваюсь, что он говорит сержанту: «Я пока отлучусь, а вы с ними остаетесь».
Он ушел, но тут мимо хаты стали солдаты котелками греметь. В хату вваливаются еще два солдата, и этим двоим говорят: «Пошли на завтрак!» – «Не можем мы. Вот, танкистов стережем». – «Так и что? Наши же. Пошли, куда они денутся?» И они все ушли. Я тут же писанину прекращаю, своих орлов бужу: «За мной!» Из хаты выскочили и по тылам, по задворкам из той деревни быстрее долой… Но слухи же ходили, что лучше этих ребят обходить стороной и, кроме неприятностей, от них ничего не получишь, поэтому я и принял такое решение.
Бежали до следующей деревни. Потом еще деревня, тут мы поняли, что вроде сбежали. Уставшие, голодные, добрались до третьей деревни и к каким-то старичкам попросились отдохнуть. Они нас угостили немного, и я принял решение, что одну ночку мы здесь отдохнем. Переночевали, а с рассветом вышли на дорогу. Посадил ребят у перекрестка: «Смотрите наши машины! Эмблему нашу знаете?»
Удостоверение
Эмблемой нашего корпуса был ромб. Он делился пополам. Поскольку в корпусе три бригады: 40-я, 44-я и 45-я, то в нижней части эмблемы у танков нашей бригады стояла цифра – «0». Соответственно у тех – «4» и «5». И если внизу цифра «0», а вверху «11», значит – 40-я бригада 11-го корпуса.
Их поставил раньше по ходу движения, чтобы они мне заранее махнули, и я успел остановить. Полдня, наверное, там просидели, пока все-таки не поймали нашу машину. К вечеру прибыли в часть, захожу к командиру с докладом, а начштаба, еще кадровый офицер, спрашивает: «Откуда вы явились? Вас же давно списали в другую бригаду!» – «Так я после той бригады, где только уже не побывал. Выпишите мне хоть какой-то документик, а то у меня ведь совершенно ничего нет!» И на следующий же день мне на бумаге от немецкой карты выписали временное удостоверение: «Борисов Н. Н. – командир взвода 40-й гвардейской танковой бригады. Пистолет № такой-то. Противогаз такой-то». И это удостоверение я до сих пор бережно храню.
Но вот спрашивается: где глубина, где сознание? Выпустился целый батальон – 475 человек, а даже офицерские удостоверения нам не выдали. Неужели нельзя какую-то бумажку выписать, чтобы хоть что-то в кармане лежало? А потом все удивляемся, откуда у нас миллионы пропавших без вести…
