Геринг лично в этих боях не участвовал. Он искал для себя работу, но никак не мог ничего найти. Попытавшись снова установить контакт с Марианной Маузер, своей возлюбленной из Маутерндорфа, получил лишь короткую записку от ее отца: «Что ты можешь предложить моей дочери теперь?» Ответ Германа был еще короче: «Ничего».
Этого было явно мало, но так оно и было: капитан Геринг не имел права на военную пенсию, а кроме как обращаться с оружием, делать больше ничего не умел. После своей резкой речи в Берлине он полностью лишился возможности продолжить военную карьеру в будущем рейхсвере. Всего за восемь месяцев Герман Геринг рухнул с вершины славы и благополучия в пропасть безвестности и нужды…
На помощь безработному капитану пришла немецкая самолетостроительная промышленность. Несмотря на то что Версальский договор еще не был подписан, уже было известно, что Германия лишится права возродить свою военную авиацию, однако запрет никоим образом не коснется авиации гражданской. Поэтому производители истребителей времен мировой войны быстро переориентировались, а Фоккер оперативно выпустил гражданскую версию последней модели своего биплана D VII и решил показать его в Копенгагене, где в апреле 1919 года устраивалась большая авиационная выставка. А кто мог лучше всех представить самолет и выполнить демонстрационные полеты, как не бывший командир эскадры «Рихтгофен». Ведь разработчики фирмы прекрасно знали его как летчика-испытателя! Когда к нему с этим предложением обратился Антон Фоккер, Геринг не стал колебаться ни секунды. «Я согласился, – вспоминал он, – но при условии, что этот самолет после проведения салона станет моей собственностью. Фоккер не возражал, и я начал немедленно готовиться к вылету. Поскольку предстояло лететь над Балтийским морем, а у меня, естественно, спасательного жилета не было, я надел на грудь накачанную велосипедную камеру и поднялся в воздух. В 18 часов того же дня я приземлился в Копенгагене».
Там капитана Геринга приняли очень тепло. В Скандинавии продолжали высоко ценить асов воздушного германского флота. И как во времена расцвета его славы, Геринга сразу же засыпали просьбами дать автограф. С ним также связались руководители датской гражданской авиации, планировавшие установить авиационное сообщение с Германией и соседними скандинавскими странами. Для этого они намеревались закупить пять новых самолетов типа «биплан». Тут Геринг неожиданно для самого себя превратился в предприимчивого торгового агента: он моментально сумел убедить датчан в прекрасных летных качествах «Фоккера» D VII. Но еще более убедительным стал его показательный полет: ни один летчик другой национальности не решился исполнить фигуры высшего пилотажа, которые продемонстрировал Герман Геринг. Потом он скромно сказал: «В военное время я был в лучшей форме […], а в сравнении с воздушными боями, которые я вел над Фландрией, эти безобидные полеты в весеннем небе показались мне детской игрой». Возможно, это было сказано для красного словца: когда он летел над портом Копенгагена на низкой высоте, в винт его самолета попала чайка, и винт разлетелся на куски… Самолет начал пикировать, но Герингу удалось выровнять его в самый последний момент и приземлиться в планирующем полете на прибрежную песчаную косу. Зрители, решившие, что это новая фигура высшего пилотажа, горячо зааплодировали Герингу и тут же дали ему прозвище Безумный Летчик. Радостные представители фирмы «Фоккер» немедленно предоставили ему запасной винт… и новый самолет в качестве подарка!
Царившая в Дании атмосфера явно понравилась капитану Герингу, и он решил остаться там после окончания авиационного салона. Гранд-отель «Мариенлист», центр модного тогда курорта, предложил ему катать на самолете клиентов, а за работу – жилье, питание и солидное вознаграждение. Конечно, работа эта была сезонной, но от этого не становилась менее приятной…
После дня полетов вдоль побережья Геринг приземлялся на пустынный пляж, подруливал на самолете к самой террасе отеля, закатывал машину хвостом вперед в зал для игр через большую стеклянную дверь и привязывал хвост самолета к бильярдному столу… Двадцать семь лет спустя он все еще смеялся над этим: «Представляете себе это зрелище! Из-под балкона прекрасного отеля торчат крылья, двигатель и шасси немецкого самолета.
К несчастью, каждый день приходилось выкатывать его оттуда ранним утром, чтобы иметь возможность взлететь до появления на пляже купальщиков […], и поэтому клиенты отеля просыпались, как по сигналу, от мощного рева двигателя!»
Немецкий ас зарабатывал деньги: на разных аэродромах он предлагал желающим совершить первый в их жизни полет за 50 крон; Геринг также присоединился к «летающему цирку» датских летчиков, предложившему ему 2500 крон и столько шампанского, сколько он сможет выпить, всего за два дня воздушной акробатики над городом Оденсе. То, что он выпил первую бутылку перед началом выступлений, казалось, ничуть не повлияло на его технику пилотирования, даже наоборот. Но выпивка после посадки – совсем другое дело: перебор со спиртным и последовавшие за этим выходки вынудили его сменить лучший номер гранд-отеля на худшую камеру полицейского комиссариата Оденсе. Наутро все уладилось, и комитет по организации праздника города предложил ему 50 крон за каждую «мертвую петлю», которую он выполнит над городом. До десятой петли на аэродроме царило веселье, потом, начиная с двадцатой, стала чувствоваться некоторая озабоченность, после исполнения же пятидесятой петли руководство комитета начало предчувствовать катастрофу… Но Геринг великодушно ограничился половиной заработанной им суммы! А потом наступил тот памятный день, когда он вместе с четырьмя другими бывшими пилотами эскадрильи «Рихтгофен» выполнил ряд фигур высшего пилотажа, вызвавших восторг у жителей Копенгагена. Вечером того же дня некая прекрасная датчанка привела его к себе домой… «Мы провели ночь в ванне шампанского», – написал потом Геринг своему приятелю Боденшацу. Позже тот так прокомментировал эти слова: «Я все еще не знаю, следовало ли мне понимать его буквально, и, естественно, ни разу не посмел его об этом спросить». И сделал все-таки такой занятный вывод: «Почти целый год он прожил, словно чемпион мира по боксу. Зарабатывал больше денег, чем мог потратить, и мог заполучить любую девицу».
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается: ночные похождения наделали много шума, почти не скрываемая связь с замужней женщиной добавила новых сплетен, а после того июньского дня 1919 года, когда он узнал условия заключения Версальского мира, Геринг перестал быть гвоздем программы устраивавшихся в городе ужинов. Тогда он пришел в ярость и закричал в присутствии двух десятков пораженных гостей: «Настанет день, и мы вернемся, чтобы подписать другой договор!» Осенью 1919 года датчане с исключительной вежливостью попросили его попытать счастья в другой стране…
