Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома

Мы схватились за оружие: одностволку и заряжавшуюся с дульной части двустволку. Мама сказала, чтобы мы зарядили ружья и заняли позиции на втором этаже на балконе.

– Только не стреляйте, – предупредила она, – пока я не скажу.

Мы стояли там с бешено колотящимся сердцем, каждый сжимал в руках ружьё длиной почти в собственный рост и наблюдал, как улицу начинает заполнять толпа цветных. Напившись дешёвого виски, они держали путь на избирательный участок или на митинг.

Я смутно помню то, что произошло потом. Помню только, как какой-то негр упал за деревья. Внезапно все бросились бежать. Мы бросились вниз, чтобы посмотреть, что случилось. Его голова оказалась разрублена, будто топором. Мама принесла воды и перевязала рану. Я не знаю, что случилось с тем человеком, но вряд ли с такой раной на голове он мог выжить. Подобные потери случались не так редко, и пострадавшими были в основном негры.

Я не поддерживал мотивы, которые заставили моего отца стать членом клана. Это членство вовсе не свидетельствует о его любви к насилию или жестокости натуры. Однажды отца позвали к смертному одру одного из тех южан, кто поддерживал новую политику. Прибыв в тот дом, отец заметил, что никто из друзей или родственников не удосужился посетить умирающего. Ему было очень печально видеть, «какими бесчувственными и жестокими друг к другу стали люди из-за политических распрей».

У отца никогда не было предубеждения против негров, как не было претензий к северянам. Во всех крайностях он обвинял обе стороны, не сумевшие поступить достаточно мудро и мирно решить свои споры. Он считал Авраама Линкольна великим человеком, который, если бы остался в живых, смог бы вновь объединить страну.

И всё же условия, в которых происходило восстановление Юга, угнетающе действовали на отца.

Как и у всех мальчиков, в детстве у меня были свои герои. При этом я черпал образцы для подражания больше не из книг, а среди родственников и тех немногих людей, что меня окружали.

Я стал верить, что Роберт Ли являлся средоточием всех достоинств. Отец часто цитировал этого человека, и в моей дальнейшей жизни я руководствовался его высказываниями: «При любых условиях выполняй свой долг. Ты не можешь сделать больше. Ты не должен стремиться сделать меньше».

Генералы Боргард, Стонуолл Джексон и Джеб Стюарт были другими ориентирами, как и Марион, Самтер и Бикен из времён революционной войны. Даже Джордж Вашингтон не значил в моих глазах больше, чем эти мятежные солдаты.

Но ещё выше героев-солдат я оценивал Маннеса Баума, моего дядю Германа и Джо Барухов, а также двоюродного деда Фишеля Коэна.

Дядя Герман, который отправился воевать, так как не смог вынести упрёка в бездействии от женщин, был бонвиваном и транжирой. Какое-то время отработав у Маннеса Баума, торговое предприятие которого стало крупнейшим в Камдене, он открыл собственный магазин. Принимая у себя гостей, дядя Герман всегда потчевал их рассказами о светской жизни в Нью-Йорке, куда ездил за покупками. Но нас, детей, больше привлекало то, что он никогда не возвращался оттуда без подарков для каждого члена семьи.

Самый младший брат отца дядя Джо отслужил в уланском кавалерийском полку в Германии. Он обладал «статью атлета», как мы любили говорить. Дядя учил нас упражнениям на брусьях, которые сам установил на заднем дворе. Не уступала нам в занятиях и самая младшая сестра матери, девчонка-сорванец тётя Сара, которая часто приезжала к нам в гости из Уиннсборо. Помню изумление каждого, кто видел, как она зависала на брусьях вверх ногами.

Я восхищался своим двоюродным дедом Фишелем Коэном, единственным сыном рабби Гартвига Коэна. Он работал телеграфистом в «Дженерал Боргард» и мог часами развлекать нас забавными историями из своего военного прошлого.

– Да, – обычно заявлял он, – во время войны я был храбрецом и всегда находился там, где пуль было больше всего, – под телегой с боеприпасами.

Дядя Фишель играл на банджо и знал множество песен. В припеве одной из них говорилось:

Мне вспоминается множество весёлых вечеров, проведённых под бренчание дяди Фишеля на банджо. Мама играла на фортепиано, а многочисленные гости пели песни южных штатов. Каждый куплет одной из них, которую я не слышал уже более семидесяти лет, заканчивалась одними и теми же словами: «И по Саре зазвонил колокол».

Мама была талантливой актрисой-любительницей и очень хотела, чтобы и её сыновья научились играть и петь. Но только Гарти и Сайлинг учились играть на музыкальном инструменте, да и то этим инструментом было банджо. Мне же никогда не удавалось даже подсвистывать, не сбившись с такта.

Ещё одной местной личностью, которой я втайне восхищался, был Богган Кэш родом из знаменитых дуэлянтов Кэшей из графства Честерфилд. Его отец, полковник Кэш, командовал полком в бригаде, в которой служил мой отец. Молодой Богган был слишком молод и не успел поучаствовать в Гражданской войне, но он пользовался малейшей возможностью, чтобы продемонстрировать свою меткость в стрельбе.

В штате Северная Каролина во времена моего детства дуэли не были чем-то из ряда вон выходящим. А Камден в этом смысле являлся центром всех поединков. Я помню, как наблюдал за Богганом Кэшем, когда тот практиковался в стрельбе по мишеням, перебегая с места на место и паля в серебряный доллар, который устанавливал где-нибудь на берегу заводского пруда. Иногда он просил кого-нибудь из мальчишек постарше отдать команду: «Огонь!»

Один из поединков, в котором участвовали Кэши, глубоко отразился на всей моей жизни, так как послужил причиной отъезда отца из Северной Каролины.

Беда пришла, когда брат миссис Кэш во время пьяной пирушки напал на другого человека. Чтобы избежать судебного преследования, братец переписал часть своей собственности на имя госпожи Кэш. Полковник Уильям Шеннон, являясь поверенным потерпевшего, возбудил дело против брата миссис Кэш, обвинив его в мошенничестве.

Заявив, что таким образом задета честь миссис Кэш, полковник Кэш и его сын Богган начали кампанию травли, которую полковник Шеннон, будучи человеком мирным, спокойно сносил целый год. Наконец положение стало нетерпимым, и полковник Шеннон вызвал полковника Кэша на поединок.

Семьи Шеннон и наша были близкими друзьями. Шеннон возглавлял борьбу за возобновление ярмарок как способа внедрения передовых методов хозяйствования на фермах. Моя мать часто приводила его нам в пример как человека с безукоризненными манерами.

Дуэль была назначена на 5 июля 1880 г. на мосту Дю-Бозе в графстве Дарлингтон. В надежде предотвратить поединок отец, не поставив в известность полковника Шеннона, сообщил о времени и месте его проведения шерифу. Шериф пообещал явиться туда своевременно и предупредить кровопролитие.