Бой не прекращался и ночью. Разведчики и артиллеристы выявляли огневые средства противника. Инженерные части строили мосты и переправы для танков и артиллерии. В темноте 88-я стрелковая дивизия полностью переправилась на западный берег Плыски.
Утром 19 июля вновь заговорила артиллерия армии. На этот раз двадцать минут кромешного ада на позиции противника. Войска вновь пошли в атаку. К 11 часам 30 минутам они вышли на рубеж Городно — Машев.
Во второй половине дня двинулись танки. На этот раз 11-й танковый корпус, переправившись через Плыску, вошел в чистый прорыв с рубежа Скибы — Машев. Он рассек отступающие части противника и, обогнув город Любомль с севера, пошел по тылам врага. Корпус вместе с частями усиления двигался по двум маршрутам, имея боевой порядок в два эшелона.
На рубеже Куснище — Любомль 36-я и 65-я танковые бригады были остановлены противником. Тогда немедленно вступила в бой 20-я танковая бригада, шедшая до этого во втором эшелоне. Она обошла Любомль с севера и устремилась на запад. Это решило судьбу Любомля. Вскоре 47-я гвардейская стрелковая дивизия во взаимодействии с 65-й танковой и 12-й мотострелковой бригадами овладела городом.
По ходу боя мы могли судить, что на основных рубежах сопротивление противника было сломлено. Внезапность удара и созданное превосходство в силах сыграли свою роль на всем фронте прорыва, на участках наступления 47-и и 69-й армий также был полный успех.
Лесом я переезжал с одного наблюдательного пункта на другой. На лесной дороге повстречался с обычной для тех дней «процессией». Несколько наших автоматчиков сопровождали в наш тыл группу немецких военнопленных. Мрачные, казалось бы, должны быть лица. Радости, конечно, на лицах военнопленных не читалось, но ими явно владело чувство облегчения. Кончилось... Закончился бесславный поход, начатый три года тому назад в этих местах. Я не удержался, остановился возле колонны. Под рукой случился и переводчик. Из немцев же. Говорил он на ломаном языке, с сильным акцентом, но легко понимал живую речь.
Военнопленные подтянулись, сколько могли привели себя в порядок. Не думаю, чтобы наши военнопленные вот так же вытягивались перед немецким генералом. Я обратился к переводчику:
— Спросите у своих, — сказал я ему, — кто-нибудь из вас может объяснить, что происходит?
Вопрос был переведен точно. Те, кто был постарше, закричали в ответ:
— Гитлеру капут! Капут!
Солдаты и офицеры помоложе помалкивали. Вопрос они поняли глубже.
— Что происходит? — повторил я вопрос. Они между собой посовещались. Переводчик перевел ответ:
— Мы отступаем, господин генерал! Наши офицеры не знали, что на нас обрушатся такие силы...
— Это мы знаем, что вы отступаете... Это мы видим! Но это еще не все объясняет...
Ко мне поближе протиснулись пожилые солдаты... Мне перевели, что их давно мучило недоумение, откуда у русских такое обилие техники, откуда взялась такая мощная артиллерия... Они уже считали, что наша промышленность разрушена. Среди солдат были рабочие-металлисты. Советская промышленность оказалась значительно более мощной, чем им говорили в начале войны... «Война проиграна». Этих слов я от них и ждал.
— Вы шли, — говорил я им, — чтобы захватить нашу страну... Это была цель войны... Остались считанные километры, и наша земля будет полностью освобождена... Война вами действительно проиграна... Что после этого должно последовать в цивилизованном обществе?
— Мирные переговоры, — ответил мне кто-то из военнопленных.
— Это если исход войны неясен... Сегодня он ясен!
— Гитлер говорит, что у него есть секретное оружие!
— У нас есть такое же! Дальше что?
В ответ молчание...
На меня смотрел ненавидящими глазами молоденький обер-лейтенант. Он держал руку на перевязи, был исцарапан, грязен, весь в мазуте. По форме — танкист.
— Германия не капитулирует! — заявил он. — Немецкий солдат умеет сражаться до последнего...
Много лет спустя, когда я командовал Советскими войсками в Германии, мне довелось встретиться с обер-лейтенантом. Он стал отличным офицером в войсках Германской Демократической Республики.
Что мне дал этот разговор с военнопленными?
Во-первых, он подтвердил, что сила нашего удара оказалась для немецкого командования неожиданной. Во-вторых, я убедился, что психологически враг сломлен, что этим созданы главные предпосылки для развития наступления в нарастающем темпе. Моральное состояние войск я всегда считал главным в любом сражении. Наши воины шли в бой с подъемом, противник шел в бой, ожидая поражения.
По данным авиационной разведки разбитые части отходили за Западный Буг, пытаясь зацепиться за новую линию обороны.
Перед нами вставала задача — преследуя противника, с ходу форсировать и этот водный рубеж, сбить врага с позиций и на его западном берегу.
На рубеже Куснище — Любомль — Вишнев вошли в бой вторые эшелоны стрелковых корпусов. Они получили задачу как можно быстрее выйти к Западному Бугу на широком фронте и с ходу форсировать реку. Наши стрелковые корпуса наступали в двухэшелонном построении боевых порядков.
С удовлетворением мы следили за действиями соседей. Они тоже успешно вели наступление и двигались вровень с нами.
Бои не прекращались и ночью. К утру 20 июля 65-я танковая бригада и части 57-й гвардейской стрелковой дивизии стремительным броском вышли на Западный Буг в районе Гущи. Используя броды, они форсировали реку. Подошедшая 47-я гвардейская стрелковая дивизия к 10 часам утра также переправилась на западный берег. Одновременно на рубеж реки Буг подтянулись 39-я и 88-я дивизии 28-го гвардейского стрелкового корпуса. Форсировав реку в районе Гнищув — Сверже, они постепенно расширяли захваченные плацдармы.
Таким образом, к полудню 20 июля армия двумя корпусами форсировала Западный Буг на фронте до 15 километров. Продолжая развивать наступление на запад, войска одновременно наводили паромные переправы через реку.
2-я танковая армия — основная ударная и мобильная сила нашей группировки в сражение еще не вводилась, хотя ее ввод планировался на второй день операции. Она не успевала за общевойсковыми армиями развернуться и выйти вперед до реки Буг. Пока мы обходились силами 11-го танкового корпуса.
Утром 20 июля мы с начальником штаба В. А. Белявским выехали в расположение 4-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенанта В. А. Глазунова. Штаб корпуса располагался неподалеку от Опалина. Там Глазунов во взаимодействии с 11-м танковым корпусом начал переправу через Западный Буг. С нами поехал и командующий 2-й танковой армией генерал-полковник танковых войск С. И. Богданов. Он не расставался со мной с первого дня наступления. Его нетерпение было понятно, но и понятна его выдержка. Танковая армия сохранялась, как занесенный молот над наковальней. Нужно было устранить все, чтобы удар такого мощного соединения пришелся по обнаженным боевым порядкам противника.
