- Вы Минаков? Командир тридцать шестого авиационного полка Ефремов. Вы поступаете в мое распоряжение. Подготовьте машину, завтра летим в Майкоп.
Я попытался объяснить, что мы из авиационного полка Северного флота, но майор перебил:
- Приказ Москвы.
- Есть! - только и оставалось ответить. Вечером, укладываясь спать, спросил Ерастова:
- Как думаешь, Володя, что еще может нам приготовить судьба? Ну, например, на завтра.
- Кажется, больше нечего, - серьезно подумав, ответил штурман. - А впрочем... Давай-ка, Вася, лучше спать.
- Это, пожалуй, самое разумное, - согласился я, кутаясь в одеяло.
Утром вскочили и сразу к окну. Ура, небо без единого облачка! Ефремов оказал, что поведет самолет сам, я забрался в штурманскую кабину. Запустили моторы, майор резко увеличил обороты и начал разбег. Послышался характерный вой винтов, началась "раскрутка".
- Товарищ майор, затяжелите винты! - крикнул я по переговорному устройству.
Но в ту же секунду вой прекратился. Завидная реакция! Плавно оторвались от земли, взяли курс на Сталинград. Розовая полоска на востоке быстро разгорелась, вскоре запламенела половина небосклона, брызнули лучи. Утренняя Волга, легкий туман в затонах, устланные сочной зеленью берега...
- Возьми-ка управление, - вывел меня из мечтательного созерцания голос майора.
В кабине было жарко, Ефремов снял китель,
- Повесь, у тебя попросторней...
Китель был непривычно тяжеловат: Золотая Звезда Героя, орден Ленина, два Красного Знамени... Я уже знал, что Андрей Яковлевич воевал в 1-м гвардейской минно-торпедном полку на Балтике, был в числе тех смельчаков, которые в августе сорок первого бомбили Берлин...
Показался огромный город, раскинувшийся на десятки километров. Мы произвели посадку. Пока Ефремов уточнял обстановку, Ваня Варварычев подготовил самолет к вылету. Торопились, чтобы засветло добраться до Майкопа. Под крылом поплыли Донские и Сальские степи. Разве могли мы предполагать, что вскоре в этих местах развернутся жесточайшие бои, а слово "Сталинград" облетит весь мир...
Майкопский аэродром появился неожиданно, из-за гор, покрытых густым темным лесом. На земле узнали, что здесь не "наши", наш полк в Белореченской, в двадцати километрах отсюда. Ефремов созвонился со штабом, дал мне команду перелететь в Белореченскую, а сам остался по делам у командира 5-го гвардейского авиаполка подполковника Токарева. Через полчаса я был на месте, доложил о прибытии своему новому командиру эскадрильи капитану Балину. Я знал его по службе на Дальнем Востоке: веселый, жизнерадостный человек, отличный летчик. Однако боевые будни заметно изменили его. Николай Андреевич стал более сдержанным, немногословным. Поздравил меня с назначением командиром звена, сразу ввел в курс дела.
- В полку в основном закончилось сколачивание экипажей, скоро приступаем к боевым действиям. Размещайтесь, устраивайтесь в станичной школе.
Ну вот наконец завершился наш долгий путь к фронту. Теперь-то уж до настоящих боевых дел остались считанные дни...
Новые однополчане
К самолету подошли трое.
- С благополучным прибытием! - протянул крепкую, шершавую ладонь дочерна загорелый воентехник 1 ранга. - Жданов, инженер эскадрильи. А это будущие члены вашего технического экипажа - авиамеханик Александр Загоскин, механик по вооружению Иван Моцаренко...
Через минуту компания увеличилась. Штурманы Прилуцкий, Никитин, Колесов с ходу захватили инициативу в беседе. Интерес их был понятен, не всем выдаются такие далекие перелеты, какой пришлось проделать нам. Расспросам не было конца: особенности трассы, прокладки курса, погодные условия, магнитные склонения... А нам не терпелось побольше узнать о нашем боевом полку, о том, когда он вступит в сражения...
Первым спохватился Дмитрий Никитин:
- Хватит, хлопцы! Новичкам устраиваться надо. Поехали в станицу!
В кузове полуторки подкатили к Белореченской. Тихие улицы утопали в пышной зелени садов, возле плетней и во дворах кудахтали, крякали, гоготали разноголосые стаи домашней птицы, хрюкали свиньи, визжали поросята...
- Рай земной! - восхитился Володя Ерастов. - Земля обетованная!
- Бабье царство, - подмигнув, уточнил штурман Колесов.
- Вот же и говорю - рай!
- Как бы фашисты из этого рая ад не устроили, - охладил их восторги Никитин. - До фронта теперь уже рукой подать.
Все невольно примолкли, как бы вслушиваясь.
Грузовик подъезжал к "казарме" - станичной школе, где размещался летный состав. Друзья занялись устройством нашего быта: койки, матрацы, продаттестаты...
В "казарме" стало многолюдно, экипажи возвращались с занятий. Мы с интересом вглядывались в лица. Одно показалось очень знакомым. Виктор Беликов? Но - капитан, орден Красного Знамени... Старший брат его? Вроде бы не было у него брата-летчика. Значит, он, Виктор. Здорово изменился, но ошибиться невозможно, самый рослый курсант был в училище, остряки удивлялись, как он помещается в кабине самолета, предлагали проекты реконструкции, а он отшучивался с добродушием Гулливера. Теперь его никак не назовешь добряком: твердый взгляд из-под сдвинутых выгоревших бровей, крепкие, обветренные скулы...
- Беликов? Виктор?
- Хо!
Война застала его в Крыму. Воевал с первых дней, несколько раз ранен. Вспомнили однокашников, порадовались успехам живых, погрустили о погибших, их оказалось немало.
- Черт, скорей бы на боевое задание!
- Успеешь, еще навоюешься. Что толку - скорей! Воюют-то ведь уменьем. Угодить под зенитный снаряд или пулеметную очередь - не велика доблесть...
Наутро комэск Балин представил нас личному составу эскадрильи, зачитал приказ о назначении меня командиром звена, о составе экипажа. Штурманом ко мне был назначен младший лейтенант Никитин, стрелком-радистом сержант Панов, воздушным стрелком - младший сержант Лубинец.
Конечно, с Володей Ерастовым расставаться было жаль, но что делать, комэску лучше знать, кого назначить штурманом звена. Хорошо, что Никитин. Он понравился мне еще вчера, ладно сбитый, русоволосый, с бесхитростной, застенчивой ухмылкой. Сперва показалось, немного комик, однако ребята его уважали. Родом с Ярославщины, после сельхозтехникума по спецнабору поступил в летное училище. Начало войны встретил на Балтике, успел сделать несколько боевых вылетов, но после налета "мессеров" на аэродром оказался "безлошадником". Двадцать три года, женат, в Ленинграде остались жена и сестры...
Старшим по возрасту в экипаже был Николай Панов, невысокий крепыш с внимательным взглядом небольших серых глаз и неторопливыми, как бы нарочно замедленными движениями. За свои двадцать девять лет успел исколесить полстраны, работал радистом в Заполярье, в Сибири, в Закавказье, возглавлял высокогорную зимовку на Казбеке...
