- Как мне жаль отпускать-то вас, мои дорогие сынки! Я так привыкла к вам, точно к своим детям. При вас и работалось и жилось легче. А как же теперь? Она закрыла лицо руками, горько заплакала.
5 часов утра. Прощаемся со своей хозяйкой. Обнимаем, целуем ее, пожимаем ее трудовые старческие жилистые руки.
- Не волнуйся, мать! За твое внимание сердечное спасибо! Нам пора воевать.
Люди, подводы, машины готовы.
Комбат Жучков и военком Листратов стоят на дороге, проходящей по задворкам деревни. Они молча осматривают обозы. У походной кухни в шинели маленький толстенький шеф-повар рапортует:
- Кухня готова к походу. - И, подойдя ближе к Листратову, шепотом добавляет: - Я же говорил вам, товарищ военком, что придется сниматься.
В это время комбат, погрозив ему пальцем, говорит:
- Ох и шельма! Раньше нас пронюхал об уходе с насиженного гнезда, а потом ссылается на какую-то примету. Бывалый вояка, видно!
Сквозь пелену моросящего дождя батальон связи двигается навстречу боевым испытаниям...
Первое испытание
30 сентября началось генеральное наступление гитлеровцев на Москву.
3 октября фашисты форсировали Десну и прорвали первую линию обороны. Наши части прикрывали подступы к Кирову. Мы еще не испытали боя. Попадали под бомбежки, наблюдали за воздушными схватками советских летчиков с фашистскими. И вот первая встреча с врагом лицом к лицу...
Бой начался с грохота артиллерийской стрельбы. Над нами кружили фашистские самолеты. Нас бомбили. Моторизованная пехота с танками двигалась на наши позиции.
Деревни Погребки, Зимнинские Хутора, Большие и Малые Савки. Враг пытается оттеснить нашу дивизию. Но бойцы держатся стойко. Они нередко переходят в контратаки, вышибая фашистов из населенных пунктов. Вражеские автоматчики пытаются зайти с тыла, но, получив отпор, откатываются. Против вражеской пехоты вели усиленный винтовочный огонь, танки забрасывали бутылками с горючей смесью. С наступлением темноты бой затихал.
Утро следующего дня началось с орудийных залпов. Снаряды все чаще рвутся вокруг КП дивизии. Дымовая гарь просачивается сквозь березовую рощу. Немецкий обстрел усиливается. После каждого взрыва нарушается связь. Еле успеваем ее восстанавливать. Вернулся связист комсомолец Евтехов.
- Только я достиг поля, чтобы восстановить связь, - рассказывает он, - как вокруг начали рваться мины, слышу, как шуршат над головой снаряды. Вначале перебежками, пригибаясь, затем ползком вдоль кабеля добрался до обрыва. Соединил концы. Обстрел не утихает. Снова обрыв. Пытаюсь исправить повреждение. Рука в крови, онемела. Восстановить кабель теперь не под силу. Подоспел Панфилов. Он-то и помог. Быстро добежали до кустарника. Отдышавшись, вернулись к своим. Потрепало шинель, малость задело, - и он показал окровавленную руку. - В общем, получили боевое крещение.
Пока он рассказывает, на его раненую руку санитарки накладывают повязку. Подбегает связной из штаба и, запыхавшись, обращается ко мне:
- Товарищ политрук! Нет связи с Гусем.
Все связисты в разгоне. Посмотрел на Евтехова с Панфиловым. Они поняли мой взгляд. Тут же забрали катушку с кабелем, трубку ТАТ и бросились на очередное исправление линии.
Разрывы снарядов все ближе от командного пункта. Квадрат обстрела сужается. Связистов-повозочников, находящихся в роще, ставим в оборону западной стороны. Приказываем окопаться, зарядить винтовки, наблюдать за открытым полем. Возле кустов справа и слева устанавливаем по пулемету.
Погода дождливая. Солнцу не пробиться. Фашистские самолеты сегодня не полетят.
- Небесное светило теперь не в почете. Жарко и без него, - с горькой иронией говорит Листратов, наблюдая за боевым порядком обозников. Быстрой походкой он переходит от одной группы к другой.
Невдалеке от КП - взрыв. Повредило машину с рацией, ранило радиста, посыльного, у начальника связи А. Ф. Еськова разбило очки. Без них он, как слепой. Я находился на контрольной связи немного в стороне. Спешит комбат Жучков. С ходу предупреждает меня, чтобы следил за телефонной линией.
- Сделайте все, чтобы не было перебоев, - говорит он. - Вашего Воробьева вместе с командиром рации послал за другой.
После наставлений Жучкова направляюсь навстречу ожидаемой машине с радиостанцией. На взмыленной лошади из-за кустов, окутанных дымом, скачет связной из артполка. Спрашивает, где КП дивизии. Показывая ему направление, интересуемся:
- Что случилось?
Резко дергая повод лошади, связной выкрикнул:
- Огурцов нет! - и галопом поскакал на КП.
- Да-а, неважно складывается, - подумали мы, пригибаясь от проносившихся с воем мин.
Подъехал на Рыжке, как щепа, худущий, вечно торопливый политрук оперативного отдела.
- Братцы, нет ли чего проглотить, как волк, голодный, - заправляя льняные пряди волос под пилотку, заикаясь, обратился он.
Вытащил я из кармана кусок хлеба со шпигом, обсыпанный табачной пылью.
- Чем богаты, тем и рады. Сейчас не до обеда.
- И на том спасибо, - промолвил политрук, сдувая табак с хлеба и с жадностью откусывая.
Вскочил на коня и рысью понесся в полк...
Враг усиливает удары на земле и с воздуха. Спускающиеся сумерки озаряются заревом пожарищ. Горят деревни. Орудийный гул, стрекот пулеметов. С воем и свистом пролетают снаряды, с треском разрываются вокруг командного пункта. Крики, стоны раненых, горечь во рту от дыма. Противник теснит наши части.
Под вечер батальон связи получает приказ на отход. Молча покидаем позиции. По мере удаления березовая роща, затянутая туманом и дымом, кажется силуэтом причудливо разбитой скалы. Первой продвигается артиллерия, прикрывая наш отход. Небо заволакивает свинцовыми тучами. Дождь. На сердце камень - мы отступаем...
- Надо отходить, чтобы сохранить силы, - говорят нам. Наша колонна медленно двигается. Идем по деревне Космачево. На улице толпятся жители старые и малые. Они смотрят на нас хмуро и с тревогой. На краю деревни, на крыльце дома - старушка и молодая мать с грудным ребенком. Видя движение пехоты, артиллерии, машин от передовой в тыл, женщины вместе с плачущим ребенком заголосили, обращаясь к нам:
- На кого же нас покидаете?..
Тяжело слышать это. Мы чувствуем упрек, глядя на каждый дом, дерево, клочок земли. С горечью представляем, как завтра фашисты разорят веками стоявшее село, будут глумиться над людьми. Деревня осталась позади. Голоса плачущих старух и матери с ребенком звучат в наших ушах как плач Родины. Долго они не будут давать нам покоя, пока не вернемся, пока не освободим родную землю.
Поздний вечер. Впереди ярко горит подбитая автомашина. Враг ведет минометный огонь. Он обходит наши колонны по сторонам, выбрасывает автоматчиков, строит засады. Беспрерывно пускает осветительные ракеты, посылает трассирующие пули, снаряды и мины, не давая передышки.
