VI. Удачи и промахи
Мы почивали на лаврах в течение нескольких дней, каждое коммандо на том же месте, которое оно занимало во время сражения.
Ледисмит скоро полностью был осажден; на каждом холме и пригорке заняли позиции стрелки, которых было около десяти тысяч.
Во время этой передышки мы наслаждались отдыхом, и занимались в основном тем, что наблюдали за англичанами, которые строили укрепления в ожидании нашего штурма, и за нашими фуражирами, которые отправлялись в тыл за новыми припасами.
Через некоторое время наше коммандо получило приказ переместиться м занять холм Белл Коп, который находился прямо перед устрашающего вида английским укреплением, которое выросло здесь за последние несколько дней. Мы выехали однажды перед рассветом, чтобы осмотреть нашу новую позицию, которая должна была стать частью кольца осады и нашим домом на последующее время. Нам предстояло обустроить это место, чтобы сделать его пригодным для жилья. Все соседние фермы были разграблены и из них было увезено все, что можно было использовать для устройства укрытий от непогоды. Мой брат присоединился к нам. Там же нас нашел и слуга-туземец Чарли, который сиял от радости по этому поводу. Он прошел пешком весь путь от трансваальской границы и несколько раз его арестовывали как шпиона, но он все же добился своего. Разумеется, мы встретили его с распростертыми объятьями, потому что смогли переложить на него все самые неприятные обязанности — таскать воду, готовить, следить за лошадьми. Мы же смогли заняться более приятными вещами — стрелять по англичанам и навещать своих знакомых в соседних лагерях.
Жизнь лагеря была приятной. Не было никаких тренировок или парадов и, за исключением ночных караулов периодических поездок к железнодорожному складу, чтобы пополнить наши запасы, не было никаких обязанностей. Наше коммандо получило большое пополнение, и через некоторое время его численность возросла от одной тысячи до одной тысячи пятисот человек, но дисциплина была слаба, и непрерывный поток бюргеров уезжал домой в самовольный отпуск, так что мы никогда не знали, какой силой мы располагаем в данный момент.
Хотя мы номинально состояли под командой генерала Марулы и его брата, мы редко видели кого-то из них, поскольку они жили в главном лагере в миле от нас, и мы были предоставлены сами себе.
И Марула и Темный Шум были некомпетентны как лидеры, но они были настоящими мужчинами. Они пожертвовали всем, что имели, и когда, позже, они были покинуты их подчиненными и лишены всей власти, то остались воевать, как рядовые, до самого конца.
Мы привыкали к размеренной жизни, хотя иногда становилось скучно. Условия были неплохими. Наш слуга Чарли доказал свои способности снабженца, и благодаря его экспедициям в холмы среди зулусских краалей, где он общался со своими родственниками из семейства вождя Мошеша, наша кладовая всегда была полна, что было предметом зависти для остальной части лагеря.
Через неделю или две, были розданы палатки, и мой брат и я разделили одну из них с пятью хорошими друзьями из нашего отряда, с которыми мы дружили начиная с отъезда из дома. Это были Чарльз Джепп, мой инспектор, Робертом Реинек, Уолтер де Восом, Франк Русо и Сэмюэль ван Зидж, но они были все убиты в ближайшее время.
Атмосфера была такая спокойная, что многие бюргеры пригнали туда со своих ферм запряженные волами фургоны, а к некоторым приехали их жены и семьи. Все это усиливало атмосферу бездеятельности и действовало очень разлагающе.
Однако, сообщения со всех фронтов были хорошими, и мы считали, что все так и должно быть, и наслаждались жизнью, иногда предпринимая небольшие поездки, чтобы посмотреть, как артиллерия обстреливает город.
Раз в неделю мы ходили навестить нашего норвежского дядю Теодора Теселла, который нес службу в коммандо Оранжевой Республики на западной стороне кордона. Он обосновался около реки Вааль за многие годы до этого, и был призван на службу против своего желания, поскольку считал, что мы проиграем. Мне было удивительно смотреть на то, как буры слушают его рассуждения по поводу перспектив войны, но буры — люди терпеливые и добродушные, и мой дядя не имел никаких неприятностей из-за своих высказываний. Однажды, когда мы с ним болтали на холмике, занятом группой бюргеров из Кронстаада за рекой Клип, большой отряд конных англичан приблизился к нам, готовясь на нас напасть или демонстрируя подобное намерение. Их артиллерия открыла огонь, а всадники начали делать вид, что хотят нас атаковать. По тревоге бюргеры выскочили из палаток и открыли такой огонь, что англичане, кружившие вокруг нашего холма, умчались прочь, забрав свои орудия, и сражение кончилось, не начавшись. Над нами разорвалось несколько снарядов, но, поскольку мы были хорошо защищены, то посчитали, что никто из нас не пострадал, пока не осмотрели позицию и не обнаружили, что рядом с нами три человека было убито, и еще несколько ранено.
В другой раз, когда мой брат и я возвращались от коммандант-генерала из главного лагеря, куда он нас вызывал, нас застигла темнота и начался сильный дождь. Мы привязали лошадей в небольшой роще и обнаружили рядом запряженный мулом фургон, накрытый холстом. Мы заползли внутрь, пробрались в угол и проспали всю ночь в тепле. Утром, когда мы проснулись, то обнаружили, что нас внимательно рассматривает человек с кружкой кофе в руке. Мы поднялись и объяснили ему, каким образом оказались в его фургоне. Этим человеком был господин Смэтс, государственный прокурор, коллега моего отца по работе в Исполнительном Совете. Здесь он находился по важному делу, и, искренне посмеявшись над нашей наглостью, заказал для нас завтрак и кофе. Впоследствии он стал боевым генералом и почти два года я служил под его командованием
Я также вернул своего маленького басутского пони, которого потерял было около Данди. Я нашел его привязанным к собственному фургону генерала Жубера в главном лагере, и мне пришлось подраться с его ординарцами, прежде, чем я смог перерезать веревку и забрать его. Коммандант-генерал отсутствовал, и они обещали мне все неприятности, когда он возвратился, но я знал, что для буров право собственности на лошадь почти священно, так что и здесь я вышел победителем.
Когда затем я встретил генерала Жубера и спросил его, как у него оказалась моя лошадь, он сказал, что пони, очевидно, заблудилось и было найдено одним человеком из его штаба; и он держал его больше как домашнее животное.
Британцы время от времени обстреливали наш лагерь, но при первых признаках опасности мы скрывались и весь ущерб сводился к одной-двум пробитым палаткам и нескольким раненым лошадям. Во время одного из обстрелов зацепило и нашего слугу, и потом он с гордостью демонстрировал всем осколок, вынутый из него.
