8
Хотя Байрон был по-прежнему привязан к Терезе, романтическая страсть уже угасла и прежнего пыла не осталось. После выхода в свет его стихотворения появилось множество легенд об «афинской девушке», приукрашенных путешественниками – любителями романтики. Впоследствии Тереза вышла замуж за некоего мистера Блэка, но всю свою долгую жизнь купалась в лучах славы, подаренной ей Байроном.
Эта история пересказана лордом Слиго, который прибыл в Афины уже после этого события и слышал только пересуды. После публикации «Гяура» Байрон попросил его написать услышанное, чтобы пресечь слухи, в которых было много правды. Хотя он говорил, что отчет Слиго «недалек от истины», но добавлял, что «кое-что в нем значительно отличается от событий, описанных в «Гяуре». Прежде чем отправить письмо Слиго Муру, лорду Холланду и другим, Байрон так тщательно вычеркнул десять строк, что их нельзя было больше разобрать. Уничтоженная часть содержала «в основном турецкие имена и обстоятельства преступления, не слишком важные и красивые». Возможно, там также говорилось и о месте самого Байрона во всей этой истории.
Вероятно, именно тогда Байрон вырезал свое имя на квадратной колонне, которую теперь видят туристы. Однако есть веские причины считать, что это сделал какой-нибудь почитатель, судя по форме букв и по тому, что сам Байрон ни разу не упомянул об этом. Конечно, возможно, что он лишь нацарапал свои инициалы, как на колонне в Дельфах, и что кто-то другой продолжил надпись.
В 1815 году Жиро по-прежнему писал Байрону. 1 января он написал из Афин с жалобой на то, что давно не получал ответа: «Умоляю ваше сиятельство не забывать вашего покорного слугу, который так нежно и верно вас любит».
В двух довольно посредственных книгах мисс Милбэнк, сейчас находящихся в распоряжении автора, видно, насколько серьезными и точными были ее суждения о литературе, начиная от бэконовского «Распространения образования», которое она прочитала в 1809 году в возрасте 17 лет, Каули, Купера (ее любимого), Горация, Мэссинджера до более сложных авторов, таких, как Свифт, Болинброк, Юм и Ларошфуко. Ее собственные пометки раскрывают самоуверенность суждений: «Мне кажется, самопознание заключается в том, чтобы знать, что о нас думают другие»; «Я полагаю, что никто не станет утверждать, будто человек, с одной стороны, занимающийся самопознанием, а с другой – осознающий положительное мнение окружающих, менее счастлив, чем тот, которой находит удовольствие единственно в своем нелепом тщеславии». Она с одобрением принимала философские взгляды Купера на несчастье: «Нам запрещено роптать, но не запрещено испытывать сожаление».
Существующее предположение о связи Байрона с Августой не имеет реальных доказательств. Однако нельзя игнорировать свидетельства, имеющиеся в письмах Байрона к леди Мельбурн, и к тому же некоторые аспекты его жизни и переписки невозможно логично обосновать другим образом.
Это значит, что теперь Байрон буквой «А» в своих мыслях и письмах к леди Мельбурн обозначал Августу; позднее он различал их следующим образом: «ваша А.» (Аннабелла) и «моя А.» (Августа).
«Ад», песня V. Байрон перевел название этой песни как «Франческа да Римини», открыв первую песню «Корсара» словами Франчески:
Тот страждет высшей мукой,
Кто радостные помнит времена
В несчастии…
(
Перевод Ю. Петрова)
Повзрослев, Медора Ли всегда считала Байрона своим отцом. (Ли М. История и автобиография/Под ред. Чарльза Маккея; Де Вив де Режи Р. Тайна Байрона.) Любопытно, что Байрон никогда не упоминал о своем отцовстве и не интересовался Медорой больше, чем другими детьми Августы; хотя не в его характере было отказываться от незаконнорожденного ребенка. Естественно, это был особый случай, и, несмотря на все свое беспутство, он понимал, какая опасность угрожает репутации Августы и его собственной. Очевидно, некоторые свидетельства были уничтожены. Не сохранилось никаких доказательств, подтверждающих или оспаривающих отцовство Байрона.
Албанский костюм, в котором Байрон в 1814 году позировал Томасу Филлипсу, сейчас находится в Музее костюма в городе Бате. Миссис Дорис Лэнгли Мур, исследовательница творчества Байрона и основательница этого музея, обнаружила костюм среди вещей, принадлежащих лорду Лэнсдауну, праправнуку мисс Мерсер Элфинстоун. Оригинал портрета в полный рост находится в резиденции британского посла в Афинах. Меньшая копия, сделанная Филлипсом, находится у Джона Меррея в Лондоне.
Джоанна Сауткот (1750–1814) – религиозная фанатичка, решившая, что беременна от Святого Духа и должна родить нового Спасителя, Шилоха. После ее смерти выяснилось, что беременность оказалась водянкой.
В статье леди Байрон, написанной в 1830 году в ответ на рассказ Мура об ее разрыве с Байроном, содержится текст письма доктора Лашинтона, в котором адвокат говорит о том, что если прежде он считал примирение возможным, то теперь видит в разводе Аннабеллы с мужем единственно правильное и неизбежное решение. Однако переписка того времени не содержит упоминаний об этом. Доктор Лашингтон с самого начала считал примирение невозможным. Откровения Аннабеллы не могли заставить его изменить мнение. Что же касается «вещей, совершенно неизвестных сэру Ральфу и леди Ноэль», о которых тогда поведала Аннабелла, то в февральской переписке 1816 года имеются намеки на то, что она рассказала родителям обо всем еще до поездки в Лондон.
Сам Байрон дал ключ к разгадке того самого поступка, в совершении которого его обвиняла молва. В более позднем письме к Хобхаусу от 17 мая 1819 года он сообщал, что «меня пытались на земле заклеймить тем же пятном, которым заклеймили Якопо в аду». Якопо Рустикуччи, приписывавший все свои грехи сварливой жене («Ад», песнь 16), был приговорен к третьему ярусу седьмого круга ада, отведенного для мужеложцев. Хобхаус всегда высказывал полное незнание причин, побудивших Аннабеллу расстаться с мужем. На предположение Мура о том, что «это могло быть не больше чем простое упоминание о каких-то чудовищных проступках, которыми рассказчик хотел лишь поразить и заинтриговать, но собеседник принял их всерьез», Хобхаус ответил: «Естественно, нечто подобное могло произойти, если бы лорд Холланд не сказал мне, что Байрон предложил жене… (несомненно, речь идет о необычном сексуальном контакте)». (Пометка Хобхауса на полях письма Муру. – Л.М.) Однако безосновательно принимать эти слова за веское доказательство того, о чем лишь смутно догадывались лорд Холланд и Хобхаус. Малькольм Элвин вполне логично заметил: «Лорд Холланд мог признаться в том, что тоже ничего не знает, и скрыть свое смущение грубой шуткой». Замечание Хобхауса и строки стихотворений под общим названием «Дон Леон», любопытных анонимных вещиц, написанных знатоком жизни Байрона, свидетельствуют лишь о характере сплетен. Загадка остается неразрешенной. Уилмот, который частично знал, что скрывается за тайной, был в ужасе, но говорил Хобхаусу, что это не такая уж «гнусность», на что Хобхаус отвечал: «Так я ему и говорил, иначе бы она немедленно покинула дом». Байрон всегда уверял, что не знает истинных причин ухода жены, однако в Миссолонги признался Джорджу Финлею в том, «что причины слишком просты, чтобы сразу догадаться о них».
Позднее сестра Полидори вышла замуж за Габриэля Россетти и стала матерью трех знаменитых в мире литературы детей, Уильяма Майкла, Кристины и Данте Габриэля Россетти. Тщеславный доктор Полидори мечтал о литературной карьере. Он говорил по-английски, по-французски и по-итальянски и гордился тем, что путешествовал со знаменитым лордом Байроном. Меррей, почувствовав прибыльное дело, предложил ему 500 фунтов за путевые заметки, и в Дувре Полидори начал вести дневник.
Вера Каччиаторе, куратор Дома-музея Китса и Шелли в Риме, недавно обнаружил записки о собрании членов ассоциации музея, на котором мистер Г. Нельсон Гэй сообщил, что видел письмо, адресованное Байрону на Пьяцца ди Спанья, 66. Оно было отправлено в Венецию его издателем Мерреем и переслано банкиру Торлонии в Риме. Это письмо, датированное 8 апреля 1817 года, сейчас находится в архивах Меррея в Лондоне. Номер дома не изменился. Скульптор Джон Гибсон (1790–1866) вспоминал, что видел Байрона на балконе, выходящем на площадь и Испанские Ступени.
Этот бюст сейчас стоит на лестнице в доме Джона Меррея на Элбемарл-стрит, 50. Все друзья Байрона считали его очень похожим на оригинал, и именно с этого бюста Торвальдсен создал статую в полный рост, которая находится в библиотеке Тринити-колледжа в Кембридже.
