— Правительство Сикорского заключило договор и с Советским Союзом, и вы должны его выполнять. Вот… — Я вынул договор и начал читать отдельные статьи. — Должны выполнять… А представители лондонского правительства — это меня удивляет. Что они тут делают? Они должны быть в Польше. Сарны, Львов, Луцк и Ровно — украинские города… Так?..
— Так… но… мы считаем, что польские.
— А я считаю, что весь этот разговор бесполезен… Почему лондонское правительство не дает вам оружия, а мы обязаны?
— Оно помогает, но мало… и далеко…
— Ну, и мы помогаем. Все поляки в наших отрядах вооружены. Давайте еще людей — вместе будем находить оружие. А польские отряды создаются за Бугом… Но ведь и там — у нас есть сведения — и поляки, и украинцы, и русские вместе дерутся с немцами. У нас общее дело. И вы не можете иначе. Без Красной Армии Польшу вы не освободите… А у вас та же политика, что и у Бека была. Нам с вами больше не о чем говорить. До свиданья!
Может быть, это было резко и даже грубо, но говорить действительно было не о чем. Выйдя из хаты, я досадливо бросил в ответ на вопросы Корчева и Анищенко:
— Да что!.. Черного кобеля не отмоешь добела. Националисты везде одинаковы.
* * *
Поздним декабрьским вечером прощались мы с Хочином. Темень. Слякоть. Но хочинцы пришли проводить нас, как своих хороших друзей, и напутствовали самыми лучшими пожеланиями. И мы на прощанье пожелали им успехов и побед.
Мы знали, что их отряд станет хорошей боевой единицей. И действительно, со временем он вырос в партизанскую бригаду, вторую бригаду нашего соединения. Но Андрей Легкий, познакомивший нас с «Пидпильной спилкой», уже не участвовал, в ее работе: он погиб при налете на Удрицк. Уходя в тот вечер из Хочина, мы видели его в последний раз.
Дальше нас повел Бовгира — вилюньский подпольщик.
По дороге я расспрашивал его о работе их группы и особенно о ее организаторе и руководителе Нестерчуке. Я знал, что увидеть его мне едва ли удастся, по крайней мере, в ближайшее время, так как он ушел «по цепочке» на восток. Надо было познакомиться с ним хотя бы заочно.
Бовгира был значительно моложе Нестерчука, которому уже перевалило за сорок; это человек другого поколения, но в общих чертах ему известна была история односельчанина-революционера. Григорий Петрович Нестерчук вышел из бедной крестьянской семьи, батрачил с детских лет, потом работал в своем маленьком хозяйстве. Еще в двадцатых годах вступил он в Коммунистическую партию Западной Белоруссии, а в начале тридцатых годов польские жандармы посадили его в тюрьму за революционную работу. По выходе из тюрьмы он еще активнее продолжал бороться, и полиция продолжала преследовать его. С приходом Советской Армии в 1939 году Нестерчук был организатором рабоче-крестьянской гвардии на Бельском лесозаводе, и гвардейцы сохранили завод от покушений врагов народа.
Во время войны эвакуировался, но оказался в окружении и в ноябре 1941 года вернулся домой. С тех пор и началась его работа по организации подпольной антифашистской группы, составлявшей одно из звеньев «Пидпильной спилки».
Наш путь проходил по той дороге, по которой доставлялись боеприпасы и взрывчатка от Центральной базы, от партизанского аэродрома боевым отрядам Сазонова, Картухина, Насекина. Дорога длинная, и наши транспорты должны были проходить ее как можно скорее, не ввязываясь ни в какие стычки и по возможности не попадаясь на глаза врагу, чтобы сохранить в тайне саму линию связи. Для этого необходимо не только сочувствие, но и активное содействие населения, и мы для этого создали в некоторых деревнях группы содействия партизанам. Первая была организована в Вильче. Она обеспечивала переход через железнодорожную линию Пинск — Калинковичи и переправу через Припять. Дальше находился отряд Сазонова, потом — новый отряд Сидельникова, а еще дальше — там, куда мы вышли сейчас, — надо было организовать новую группу, которая бы помогла переправляться через реку Горынь.
Село Вилюнь оказалось подходящим для этого. Оно раскинулось у самой реки, на восточном ее берегу. Население сочувствовало партизанам, и подпольная группа, руководителем которой являлся наш проводник Бовгира, работала неплохо.
Поэтому мы и задержались в Вилюни. Времени не потеряли: уничтожили находившийся здесь маслозавод, а после ужина провели собрание подпольного актива. Перед тем как уходить, я побеседовал с местным священником, который имел связь с подпольщиками и немало помогал им.
В лесу, возле селения Пузня, мы распрощались с Бовгирой. Я его благодарил, а он нерешительно сказал:
— Вы бы лучше гранату подарили по дружбе.
— Гранату? Это ты заслужил. Ну-ка, хлопцы, дайте ему три штуки.
Теперь он начал благодарить: он не ожидал такой щедрости. Еще бы! Самое дорогое — оружие!..
Новым нашим проводником стал Хома Гаврилович Хомич, член пузнинской подпольной организации. Рядом с Бовгирой он показался мне стариком: давно не бритая борода усиливала худобу ввалившиеся щек с неровным чахоточным румянцем. На самом деле он был не так уж стар — сорок два года. Это жизнь его состарила и наградила туберкулезом. С 14 лет — еще в царской России — начал он работать на лесозаготовках. Принимал активное участие в революции 1917 года, а потом в Красной Армии дрался с белополяками, Петлюрой и атаманкой Марусей. Борьбу с угнетателями он продолжал и в панской Польше. В 1931 году вступил в подпольную компартию Западной Белоруссии, а в 1935 году за революционную деятельность его посадили в тюрьму. Освобождение ему принесла в 1939 году Красная Армия. Затем он работал объездчиком в Золотинском лесничестве, эвакуировался в начале войны, но под Смоленском война нагнала его — он оказался в окружении. Вернулся домой, и вот теперь член «Пидпильной спилки». Вместе с ним участвует в работе подпольщиков и его сын Николай — семнадцатилетний хлопец. Но им этой работы мало: они уже достали оружие и вместе собираются идти в партизаны, в отряд Мисюры, который располагается недалеко, у деревни Озерск.
Услыхав о партизанском отряде, я заинтересовался:
— Мисюра? Здешний?
— Здешний. Он участковым милиционером был.
— А нельзя ли с ним встретиться? Сюда бы его вызвать.
— Можно. Посылайте человека — наши укажут дорогу.
Я отправил связного. А из Пузни тем временем доставили нам продукты. Полная подвода скрипела по узкой лесной дороге, а в ней и картошка, и мясо, и, сало, и даже пара живых гусей — наглядное доказательство авторитета подпольной группы и сочувствия крестьян партизанам. Запылал костер. Крывышко возглавил стряпню.
