И. Репин (1844–1930). Портрет М. И. Драгомирова
– А я вас разве к себе приглашал?
– А я разве к вам напрашивался?
– Вас прислал из Петербурга сам министр?
– Я не министру служу – Отечеству…
– Тогда будем друзьями.
И после последней фразы командующий округом по-братски обнял своего нового подчиненного.
Родился будущий любимец солдат (да и всей России) 8 ноября 1830 г. на отцовском хуторе под Конотопом.
Его род имел польское происхождение. Прадед Михаила Ивановича Антон Драгомирецкий переехал из Галиции и в 1739 г. принял российское подданство. И дед, и отец служили в российской армии – дед дослужился до капитана, а отец до майора кавалерии и участвовал в Отечественной войне. Слушая рассказы отца о подвигах 1812 г., Михаил тоже мечтал стать офицером и встретил в этом понимание родителей. После окончания уездного училища в 1846 г. отец повез Михаила в столицу империи, где юноша поступил в Дворянский полк[3]. Военную службу Драгомиров начал простым солдатом, потом с отличием окончил в полку курсы фельдфебелей, и его имя было занесено на мраморную полковую доску.
В 1849 г., уже став прапорщиком, он направляется на службу в лейб-гвардии Семеновский полк. Служил Драгомиров в полку усердно, уже тогда уделяя большое внимание воспитанию солдат. Одновременно он усиленно изучает военные науки, отдавая все свободное время не привычным для гвардии офицерским пирушкам, а подготовке к экзаменам в Императорскую военную академию (с 1855 г. Николаевская академия Генерального штаба).
В 1854 г. Драгомиров блестяще сдает экзамены и становится слушателем академии, которую заканчивает через два года по первому разряду с получением золотой медали и занесением его имени на мраморную доску. В академии поручик показывает свои выдающиеся способности к военно-научной работе, которой он продолжает заниматься и после зачисления в офицеры Генерального штаба. Первой его научной работой явился труд «О высадках в древние и новейшие времена» – глубокое и всестороннее исследование, посвященное опыту и планированию проведения десантных операций.
Как одного из наиболее перспективных офицеров-генштабистов, Драгомирова в 1858 г. (к этому времени уже служившего в Гвардейском генеральном штабе) по решению Военного министерства направляют за границу для изучения военного опыта европейских государств. И это изучение происходило не только теоретически. В качестве наблюдателя при штабе Сардинской армии Драгомиров участвовал в австро-итало-французской войне 1859 г., предоставившей ему ценнейший материал для выработки собственной концепции ведения современных войн.
По возвращении в Россию Драгомиров написал отчет (который по уровню анализа, скорее, можно назвать серьезным научным исследованием) «Очерки австро-итало-французской войны 1859 г.». В работе, наряду с военно-стратегическими и военно-тактическими выводами, Драгомиров много места уделил вопросам морально-психологического состояния войск и психологии принятия решений полководцев. Причем, морально-психологические факторы он рассматривал не как второстепенные и сопутствующие, а в качестве основы успешного ведения боевых действий. Позднее свое видение морально-психологического фактора на войне Драгомиров кратко выразил следующим тезисом: «В военном деле, скорее волевом, чем умовом, на первом месте стоит человек с его нравственной энергией».
Или взять другое его высказывание: «Относительно масс, безусловно, верно то, что где больше читают, там больше и думают, масса же сильная в мыслительной работе всегда будет бить ту, которая в этой работе слаба».
А вот в какой показательной последовательности Драгомиров пишет о необходимых для солдата в бою навыках: 1) Чувство долга, доведенное до самоотвержения, или готовность пожертвовать собою для выручки товарищей, неустрашимость, беспрекословное повиновение воле начальника во всем, касающемся службы. 2) Способность выносить тягости и лишения военного времени безропотно и без быстрого истощения сил. 3) Искусное действие своим оружием. 4) Уменье согласовать свои движения и действия с товарищами. 5) Ловкость в преодолении встречаемых на местности преград и уменье пользоваться ими для собственного укрытия от осмотра и выстрелов неприятеля, не лишаясь однакож возможности его видеть и стрелять по нем. Первые два пункта определяют воспитание солдата; последние три – его образование».
Военно-научная работа Драгомирова не осталась незамеченной, и в 1860 г. он назначается в родную академию на должность адъюнкт-профессора по кафедре тактики с оставлением в штатах генерального штаба. О том, насколько высок был авторитет молодого адъюнкт-профессора, свидетельствует тот факт, что одним из его слушателей по курсу тактики в 1861–1863 гг. был сам наследник-цесаревич и почтительное уважение к своему учителю будущий император сохранил навсегда. Неслучайно также, что именно Драгомирову было доверено преподавать тактику еще двум великим князьям, сыновьям Александра III – Александру и Владимиру Александровичам.
В 1861 г. Драгомиров начинает публиковать в специальной военной прессе («Инженерном журнале», «Оружейном сборнике» и «Артиллерийском журнале») свои статьи и, благодаря этому, вскоре приобретает всероссийскую известность как выдающийся военный мыслитель.
Он, в частности, один из первых среди всех военных теоретиков, исходя из анализа опыта Крымской войны, оценил влияние нарезного оружия на характер военных действий. Но он не считал, что оно изменило сам характер войны, в чем принципиально был совершенно прав. Это особенно важно отметить, учитывая, что в последующем стало общим местом обвинение Драгомирова в недооценке нарезного оружия, которому он якобы всегда предпочитал штыковую атаку. Генерал действительно считал крайне важным штыковой удар (в том числе, как сокрушительный для морального состояния солдат противника), но в тот период развитие нарезного оружия еще не достигло такого уровня, как хотя бы во время войны с Японией. Исходя из этого, Драгомиров просто констатировал факт, что на данном этапе развития нарезного оружия оно не может в полной мере заменить штыковой удар.
Чтобы понять подлинные, а не искаженные недоброжелателями взгляды Драгомирова относительно влияния распространения нарезного оружия на воспитание и тактику войск, приведем, лучше всего, его собственные рассуждения. Они свидетельствуют, что ни о какой недооценке речь в принципе не идет: «Часто случается слышать мнение, будто усовершенствование оружия совершенно изменяет образ ведения войны; это мнение большею частью принимается на веру безусловно, далеко не будучи безусловным, и ведет только к ложным понятиям о предмете. Представляются вопросы: 1) в чем причина кредита подобного мнения; 2) что действительно справедливого в нем и что кажется только справедливым?
