Ситуация стала меняться в середине 1950-х годов, по окончании политики жестоких репрессий и с началом массового жилого строительства, когда у многих граждан появилась отдельная квартира — физическое пространство, сделавшее возможной приватную жизнь в полном смысле этого слова.
С другой стороны, появившаяся возможность оказаться в любое время в приватном пространстве позволила человеку открыть это пространство для других в рамках им самим определяемых границ — приглашать друзей, знакомых и коллег по работе. В новых квартирах стал развиваться новый стиль жизни, характеризовавшийся высокой степенью коммуникабельности. Постепенно возникло множество полуприватных пространств. В данном случае нельзя с уверенностью говорить о «свободе ассоциаций» — важнейшей основе буржуазного общественного строя, тем не менее развивалась сфера, в которой люди не только разговаривали о личных делах, но в которой было место и для политических дискуссий. Постепенно формировалась «приватно-публичная сфера», которая функционировала как промежуточное пространство между официальной публичной и приватной, обеспечивая возможность для развития политических взглядов, не совпадающих с предписанными сверху. В этом приватно-публичном пространстве могло обсуждаться практически все, потому что государственный контроль над ним все более ослабевал. Окончательно сформировалась сфера, регулируемая повседневными правилами, «правом обычая», которая начиналась с легендарных «интеллигентских» кухонь, а позже расширилась до всего пространства повседневной жизни.
Однако это «другое» публичное пространство не следует путать с так называемым вторым обществом, которое часто обсуждается в западной научной литературе о диссидентстве. Приватно-публичная сфера не была единственным пространством для общения. Это была часть повседневной жизни каждого советского гражданина, который за свою жизнь научился четко различать, где, с кем и о чем он может говорить. Но все же это было публичное пространство, в котором могли возникнуть различные субкультуры и альтернативные политические группы, где могли развиваться коммуникативные структуры, благодаря которым на смену изолированному и законспирированному сопротивлению могло прийти квазипубличное протестное движение.
Следующая схема иллюстрирует, как менялось соотношение сфер общения в различные периоды советской истории.
Диаграмма 1. Приватно-публичная сфера в советском обществе
Между приватно-публичной сферой и официальной публичной сферой существовала четкая граница в течение всех послесталинских десятилетий. Вместе с тем «вторая публичная сфера» существенно расширялась по мере ослабления официальной публичной сферы. Поскольку общество не смогло бы функционировать по формальным законам без угрозы подрыва неформальных правил (не менее легитимных в глазах населения), государство было вынуждено закрыть глаза на многие социальные практики, невозможные с точки зрения официальной идеологии. Возникло своего рода негласное соглашение между гражданами и государством о взаимном уважении границы между двумя публичными сферами. Нарушение этой границы не только наказывалось властями, но нередко осуждалось и самими гражданами.
Советские люди, включая шестидесятников, всегда соблюдали эти правила. В рамках приватно-публичной сферы шестидесятники сделали нормальной критику действий государства, что раньше было невозможно даже в приватной сфере из-за высокого риска репрессий. При этом они существенно расширили пространство для дискуссий, не инициированных государством, в том числе и в рамках официальной публичной сферы. Это стало возможным потому, что шестидесятники входили в редакции литературных журналов и в другие культурные институты, а также благодаря поддержке некоторых относительно либеральных функционеров, таких как будущий идеолог «перестройки» Александр Яковлев. Однако успех этих попыток оставался ограниченным.
Начиная с середины 1960-х годов стали все настойчивее делаться попытки сознательного нарушения границы между приватно-публичной и официальной публичной сферой. Это и стало началом диссидентского движения. Сам факт требований к власти соблюдать декларируемые государством Конституцию, законы и права человека («Соблюдайте ваши законы!») принципиально разрушал неписаные, но при этом легитимные «правила игры». Диссидентов в данном контексте можно определить как граждан, которые демонстративно переносили в сферу официальной публичности правила, предназначенные исключительно для приватнопубличной сферы. Их лозунг «Жить не по лжи!» означал требование сделать правила в обеих публичных сферах идентичными. Таким образом, диссидентом следует считать того, кто не просто нарушал границу, а сознательно стремился ее разрушить. Тем самым подрывалось одно из главных условий стабильности советского режима, поскольку диссиденты старались перенести обсуждение проблем реальной жизни в официальную публичную сферу. Диссиденты первыми пытались сформировать зародыш гражданского общества в СССР, создавая независимые гражданские ассоциации вне контроля государства. Когда режим понял реальность этой угрозы, он начал жесткое преследование диссидентского движения.
Заключительные замечания
Самая важная характеристика социальных изменений периода «оттепели», который породил поколение шестидесятников и тем самым диссидентское движение, состоит в том, что для определенной социальной группы появилась возможность выбора между разными жизненными перспективами. Новая возможность выбора стимулировала интеллектуальную активность, поиск своего пути. Однако это не коснулось большинства населения: чаще всего социальная среда не позволяла выйти за пределы идеологических догм и стереотипов поведения. Не все увидели выбор. Шестидесятниками, прежде всего, стали либо студенты, вырвавшиеся из прежней социальной среды, либо молодые люди из тех немногих семей, где дух фронды существовал уже у их родителей.
Среди принадлежавших к шестидесятникам людей лишь меньшинство участвовало в политическом протесте. Мало было объективных возможностей для альтернативных действий, а плата за участие в протесте была очень высока. И все-таки это было особенное поколение, которое создало необходимые условия для последующих революционных изменений.
Между диссидентским движением и последующими политическими движениями периода «перестройки» имеются существенные различия. Эти различия были вызваны, прежде всего, принципиальными изменениями в структуре политических возможностей, увеличением степени открытости режима. Все более открытым режим делало развитие политического протеста, что, в свою очередь, создавало дополнительные предпосылки для развития движений. Участвовавшие в протесте на его ранней стадии «жаворонки» заплатили максимальную цену, создав политические возможности для активизировавшихся позже «сов». В годы «перестройки» на сцену вышли новые поколения. Чем более радикальными становились новые движения, тем менее значимыми выглядели шестидесятники и диссиденты. И уже во всяком случае не они воспользовались плодами революции, что, впрочем, подтверждает известную историческую закономерность.
