304
В оригинале рукописи нумерация двух последних страниц не нарушена и представлена в соответствующем виде. Однако страница 57 практически повторяет по смыслу страницу 56 (1) и выглядит в оригинале следующим образом :«К Тобольску пароходы прибыли вечером 19 августа 1917 г. Помещение для бывшего царя [и] их приближенных было неподготовлено в[в]иду ремонта. Временное правительство и здесь проявило заботу [об] их удобств[е
Губернаторский дом был бывшей резиденцией последнего Тобольского губернатора Н.А. Ордовского-Танаевского, назначенного на эту должность в 1915 г.
До Февральской смуты 1917 г. улица, на которой располагался дом губернатора, называлась Дворянской, после чего она была переименована в улицу Свободы. В соответствии с этим губернаторский дом также стал называться «Домом Свободы». Любопытно также отметить, что таблички с новым названием этой улицы появились на ней именно в день приезда в Тобольск Царской Семьи, то есть 6/19 августа 1917 г.
В обширной литературе, посвященной Царской Семье, упоминается дом «купца Корнилова».
Это неверно, так как В.М. Корнилов никогда не состоял в Купеческой гильдии, а являлся одним из самых крупных тобольских рыбопромышленников и торговцев.
Дом В.М. Корнилова был хоть и меньше губернаторского, но тоже сравнительно большой и просторный. В отличие от дома, занимаемого Царской Семьей, он не имел коридорной системы и состоял из 17 комнат, расположенных на его 2-х этажах. Фасад дома, выкрашенный в розовый цвет, был украшен различными украшениями и завитками, используемыми в различных архитектурных стилях. Вот как описывает этот дом Т.Е. Мельник-Боткина:«Корниловский дом был довольно большой, в два этажа, нелепо построенный, с мраморной лестницей и украшениями на деревянных крашенных потолках, изображавшими лепку. В верхнем этаже помещались: генерал Татищев, Екатерина Адольфовна Шнейдер, графиня Гендрикова, мистер Гиббс, князь Долгоруков, доктор Деревенко с семьей и три горничные. Внизу была офицерская столовая и буфет, комната в которой происходили заседания Отрядного Комитета и комнаты, где жили: мой отец, комиссар Панкратов, его помощник Никольский и прапорщик Зима. В подвальном этаже помещалась прислуга и 8 человек стрелковой охраны.Мой отец имел две комнаты, из которых одна - большая, светлая, с окном на дом Их Величеств была предоставлена мне, а в другой, меньшей и проходной, где двери никогда не запирались и через которую по утрам ходило мыться в ванную все население нижнего этажа и целый день пробегал к себе в комнату прапорщик Никольский, поместился мой отец с младшим братом Глебом» (Мельник Т.Е. Указ. соч. С. 6970).
Описание этого «инцидента» появилось в книге П.М. Быкова «Последние дни Романовых» благодаря воспоминаниям бывшего Фельдфебеля П.М. Матвеева (позднее произведенного в Прапорщики), который рассказал о таковом на страницах своих воспоминаний (см. примечание 50). В свою очередь, используя книгу П.М. Быкова, П.З. Ермаков позаимствовал из нее рассказ о таковом и перенес его на страницы своей рукописи. Однако сам факт этого «инцидента» как такового, видится, скорее всего, плодом воображения П.М. Матвеева, написавшего свои воспоминания годы спустя, ибо если бы подобный имел место в реальной действительности, то он просто не мог бы быть не упомянут в воспоминаниях участников тех событий. Эту же самую точку зрения разделяет и историк С.П. Мельгунов, который в своей книге «Судьба Императора Николая II после отречения» пишет следующее:«Откуда заимствовал Быков эти данные, совершенно не соответствующие реальности? Можно думать, из неизданной рукописи одного из солдат охраны - Матвеева, принадлежавшего к кадрам 2-го полка и сделавшегося «офицером» после октябрьского переворота (Царское Село -Тобольск - Екатеринбург). Нигде подтверждения таких требований со стороны охраны не имеется. Вероятно, в восприятии большевика Матвеева эти требования появились задним числом - в доказательство революционного сознания охраны. Какую инструкцию получили правительственные комиссары, мы не знаем. Дочь Боткина утверждает со слов отца, что дело ограничилось «устным постановлением», что было довольно естественно при спешке, которой сопровождался выезд из Царского» (Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 213-214).
В.А. Вершинин и П.М. Макаров выехали из Тобольска 14/27 августа 1917 г. и 21 августа/3 сентября доложили Временному Правительству о выполнении своей миссии.
Василий Семенович Панкратов (1864-1925) происходил из крестьян. Прибыв на заработки в Санкт-Петербург в 1880 г., он поступил на завод Семенникова, где освоил специальность токаря-металлиста. Приблизительно с 1881 г. B.C. Панкратов начинает посещать народовольческие кружки и проникается идеей «Народной воли». Оставив работу на заводе, B.C. Панкратов вскоре переходит на нелегальное положение и уезжает в Киев. Однако о месте его нового пребывания вскоре становится известно полиции, и он вынужден покинуть город и переехать в Харьков. Вскоре и Харьков становится для него ненадежным пристанищем, вследствие чего B.C. Панкратов перебирается в глубь Юга России, попеременно проживая в Одессе, Севастополе, Ростове-на-Дону и вновь в Киеве.
Занимаясь революционной работой на Украине и к Крыму, B.C. Панкратов неоднократно наведывается в Москву и даже посещает Санкт-Петербург, где поддерживает активную связь с местными народовольцами и другими нелегалами. В один из таких приездов, происходивших в апреле 1884 г., B.C. Панкратов оказал вооруженное сопротивление одному из чинов жандармерии, которого смертельно ранил за предпринятую им попытку ареста его спутницы -нелегалки Кранцфельд. Использовав создавшуюся ситуацию, Кранцфельд удалось бежать, a B.C. Панкратов был арестован.
За убийство жандарма B.C. Панкратов был осужден и приговорен к одиночному заключению сроком на 20 лет. Первые 14 лет этого наказания B.C. Панкратов отбывал в Шлиссельбургском тюремном замке, где его камера, на протяжении всех этих лет, соседствовала с одиночкой В.Н. Фигнер, отбывавшей подобный срок за участие в покушениях на Императора Александра II и другие преступления. Именно В.Н. Фигнер в своих воспоминаниях «Когда часы жизни остановились» характеризует B.C. Панкратова как человека, оставшегося несломленным в тюремных условиях. Находясь в заточении, B.C. Панкратов снискал себе славу непримиримого борца с Самодержавием и, по мнению тюремного начальства, относился к числу так называемых «протестантов». Так, например, благодаря его настойчивым протестам заключенные Шлиссельбургской крепости стали получать книги для чтения, что дало возможность некоторым из них заняться самообразованием. За те долгие годы, которые B.C. Панкратову довелось провести в тюрьме, он полностью завершил свое самообразование и всерьез заинтересовался геологией, сыгравшей в его последующей жизни немалую роль.
