Она рано лишилась матери, и ее воспитанием занимался строгий и своенравный отец. Это была умная, практичная, но одновременно легко увлекающаяся женщина «…роста ниже среднего, стан выточенный, кругленький, очень приятный, образованная и начитанная, хорошо знала французский, немецкий, училась английскому». У нее были «волосы каштановые, мягкие, тонкие, шелковые, глаза карие, добрые, рот только не нравился никому (нижняя губа выдавалась); она была бы просто маленькая красавица, если бы не этот рот», — писала Анна Керн.
По первому браку (с 1799 по 1813 год) она была Вульф (муж — Николай Иванович Вульф) и имела пятерых детей, в том числе Анну, Алексея (1805–1881), Евпраксию. По второму браку она — Осипова (муж — Иван Сафонович Осипов, умер в 1824 году) и имела еще двух дочерей: Марию и Екатерину. С ней жила и падчерица Александра Ивановна Осипова (Беклешова). Наездами к ней приезжали племянницы Анна Ивановна Вульф и Анна Петровна Керн.
Пушкин, живя в соседнем селе Михайловском, был частым гостем Тригорского, начиная с 1817 года. Он подружился со всей ее семьей, а в одно время, после ссоры с отцом, жил здесь довольно долго. Правда, Пушкин сначала писал: «Три Тригорские приятельницы несносные дуры, кроме матери», имея в виду Анну, Евпраксию и падчерицу Александру. Но потом стал бывать у них все чаще и чаще, пока, наконец, не стал пропадать в их доме с большой библиотекой чуть ли не каждый день.
П. В. Анненков отмечал: «Осипова была женщиной очень стойкого нрава и характера, но Пушкин имел на нее почти безграничное влияние». Она же, как глава многочисленной и разной по возрасту семьи, сумела создать в своем доме атмосферу, благоприятную и благодатную для поэта.
Кстати, Пушкин приходился Прасковье Александровне родственником: Я. И. Ганнибал был женат на ее родной сестре Елизавете Вындомской, которая в свое время убежала из родительского дома. Отец за это ее не простил, лишил наследства и все отдал Прасковье Александровне, которая после смерти отца разделила имение (1200 душ) поровну с сестрой, несмотря на то, что у нее тогда было пятеро детей, а у сестры — двое. Она была в курсе всех забот Пушкина, волновалась за его здоровье, старалась облегчить ему жизнь, понимая лучше других его внутренний мир, душевные мечтания, беспокоилась о его творчестве и жизни. Например, в письме к Жуковскому она писала: «Если Александр должен будет оставаться здесь долго, то прощай для нас, русских, его талант, его поэтический гений, и обвинить его не можно будет. Наш Псков хуже Сибири, и здесь пылкой голове не усидеть».
Когда в 1825 году Пушкин закончил 1-ю главу «Евгения Онегина», то самый первый ее экземпляр он преподнес ей с надписью «Прасковье Александровне Осиповой от Автора в знак глубочайшего уважения и преданности». В 1831 году Осипова писала женатому Пушкину: «…Любите меня хотя бы в четверть того, как я вас люблю, и с меня будет достаточно». Осипова нашла в себе силы послать поздравление его жене Наталье Николаевне с приглашением посетить Тригорское. Но отношения между ними до и после смерти поэта были испорчены взаимной неприязнью.
«Здесь мне очень весело. Прасковью Александровну я люблю душевно…», — писал Пушкин из Малинников в Петербург Дельвигу в середине ноября 1828 года. Поэт ценил в ней не только доброго и отзывчивого друга, но и человека умного, образованного, с отменным вкусом и собственными убеждениями. «Беру на себя смелость послать вам три последние песни Онегина; надеюсь, что они заслужат ваше одобрение», — писал поэт Осиповой 10 марта 1818 года. Ее характерный профиль Пушкин оставил на одном из черновиков «Письма Татьяны к Онегину» (сентябрь 1824 года).
С ее сыном, А. Н. Вульфом, поэт очень дружил, «соперничая в ухаживаниях» за его многочисленными кузинами и другими женщинами.
Пушкин посвятил Осиповой целый ряд своих произведений: «Подражания Корану», «П. А. Осиповой», «Простите, верные дубравы…» (записал ей в альбом 17 августа 1817 года), «Цветы последние милей…» (16 октября 1825 года). Пушкин дружил с ней до конца своей жизни. По словам П. Бартенева: «Она сумела понять чутким, все извиняющим сердцем, что за вспышками юношеской необузданности, за резкими отзывами сохранялась во всей чистоте не одна гениальность, но и глубокое, доброе, благородное сердце». Сохранились 24 письма Пушкина к ней и 16 ее писем к нему. Он ей писал: «Вчера получил я, сударыня, ваше письмо от 31-го. Вы не можете себе представить, до какой степени я тронут этим знаком внимания, расположения и памяти обо мне. Он проник до глубины моей души, и из глубины души благодарю вас»;
«…Не знаю, что ждет меня в будущем, но знаю, что чувства, которые я к вам питаю, останутся навеки неизменными» и т. д.
В письмах Прасковьи Александровны отражалась большая любовь к поэту: «… Я целую Вас в оба глаза. Да будет стыдно тому, кто худо подумает об этом»;
«…Бывают минуты, когда я желаю иметь крылья, чтобы на минуту взглянуть на вас, и потом возвратиться… это ведь безумие! Не правда ли? …жара спала — иду в сад мечтать о вас, о прошлом и надеяться, что мы еще погуляем вместе»;
«Прощайте, искренне мною любимый Александр Сергеевич. Моя нежная дружба к вам тоже выдержала испытание времени»;
«Если бы было достаточно одних пожеланий, чтобы сделать кого-либо счастливым, то вы, конечно, были бы одним из счастливейших смертных на земле. — А себе на этот год я желаю только одного — повидать вас на протяжении этих 365 дней».
Это было ее последнее, новогоднее пожелание Пушкину на 1837 год.
Когда гроб с телом поэта привезли в Тригорское, она сразу же взяла все заботы и расходы по похоронам поэта на себя. После смерти П. А. Осиповой не было обнаружено ни одного письма, ни одной записочки к ней ни от одного члена ее большой семьи. Она полностью уничтожила весь свой семейный архив. Зато нашли аккуратно сохраненные все 24 письма Пушкина к ней, написанные с 1825 по 1837 годы.
Вельяшева Екатерина Васильевна
Екатерина Васильевна Вельяшева (1813–1865) — дочь старицкого исправника-полицмейстера Тверской губернии В. И. Вельяшева, племянница П. А. Осиповой, жена (с 1834) штаб-ротмистра Владимирского уланского полка А. А. Жандра.
Как описывают ее современники, «это была очень миленькая девушка, особенно чудные были у нее глаза — синие, лицом хотя и не красавица, но стройная, увлекательная в движении, прелестная как непорочность, милая и добродушная».
Во время пребывания поэта в Старице в 1828–1829 годах она произвела на него очень сильное впечатление. Пушкин часто ее вспоминал и не раз встречался с ней. Поэт и Алексей Вульф между собой называли ее «Гретхен» — по имени героини «Фауста» Гете, отличавшейся «великой женственностью и чудом красоты». Она, в свою очередь, называла Пушкина — Мефистофелем, а Вульфа — Фаустом. Поэт вспоминал о ней в письме к А. Н. Вульфу от 26 октября 1829 года: «…Гретхен хорошеет и час от часу делается невиннее…», а также в письме к жене от 21 августа 1833 года:
