Т. В. А тогда чего же ты переживаешь?
Г. Ну да, сказать, что хочу служить твоему делу? Для этого ты меня посылаешь? Не могу я, не могу. Значит, я должен себя кончить политически. Я не хочу выглядеть нечестным перед тобой. Значит, я должен где-то там все за ширмой делать, чтобы у тебя был кусок хлеба? Не могу, у меня в крови этого нет. Что сделал этот человек — разорил Россию, ведь России больше нет. А я никогда ничего не воровал. Я бесчестным не могу быть. Ты все время говоришь: иди к Сталину. Значит, пойти к нему и сказать: «Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно». Кому? Подлости буду честно служить, дикости? Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут! Эх, если бы ты знала что-нибудь!
Т. В. Тогда не надо так все переживать.
Г. Как же не переживать, что же мне делать тогда? Ты думаешь, я один такой? Совсем не один, далеко не один.
Т. В. Люди со своими убеждениями раньше могли пойти в подполье, что-то делать. Такое моральное удовлетворение было. Работали, собирали народ. Они преследовались за это, сажались в тюрьмы. А сейчас заняться даже нечем. Вот сломили такой дух, как Жуков.
Г. Да. И духа нет.
Т. В. И он сказал — извините, больше не буду, и пошел работать. Другой бы, если бы был с таким убеждением, как ты, он бы попросился в отставку и ушел.
Г. Ему нельзя, политически нельзя. Его все равно не уволят. Сейчас только расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии, их убирают. А Жукова год-два подержат, и потом тоже — в кружку и все! Я очень много недоучел. На чем я сломил голову свою?..»
Гордов откровенно объясняет жене причину своего смещения:
«Я сломил свою голову на том, на чем сломили такие люди — Уборевич, Тухачевский и даже Шапошников.
Т. В. Его информировали не так, как надо, после того, как комиссия еще раз побывала. (Речь идет о комиссии Министерства обороны, прибывшей в округ по доносу о высказываниях Гордова, Кулика и Рыбальченко против политорганов в армии. — Н. 3.)
Г. Нет, эта комиссия его информировала, по-мое-му, правильно, но тут вопрос стоял так: или я должен сохраниться, или целая группа людей должна была скончаться — Шикин, Голиков и даже Булганин, потому что все это приторочили к Жукову. Значит, если нужно было восстановить Жукова, Гордова, тогда булганинщина, ши-ковщина и голиковщина должны были пострадать.
Т. В. Они не военные люди.
Г. Абсолютно не военные. Вот в чем весь фокус. Ты думаешь, я не думал об этом?
Т. В. Когда Жукова сняли, ты мне сразу сказал: все погибло. Но ты должен согласиться, что во многом ты сам виноват.
Г. Если бы я не был виноват, то не было бы всего этого. Значит, я должен был дрожать, рабски дрожать, чтобы они дали мне должность командующего, чтобы хлеб дали мне и семье? Не могу я! Что меня погубило — то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все увидел, все это страшное, — тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это. Отсюда у меня пошли настроения, мышления, я стал их высказывать тебе, еще кое-кому, и это пошло как платформа. Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что если сегодня снимут колхозы, завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!
Т. В. Сейчас никто не стремится к тому, чтобы принести какую-нибудь пользу обществу. Сейчас не для этого живут, а только для того, чтобы заработать кусок хлеба. Неинтересно сейчас жить для общества.
Г. Общества-то нет.
Т. В. Если даже есть — кучка, но для нее неинтересно жить.
Г. А умереть тоже жалко.
Т. В. Хочется увидеть жизнь, до чего все-таки дойдут.
Г. Увидеть эту мразь?
Т. В. Нет, это должно кончиться, конечно. Мне кажется, что, если бы Жукова еще годика на два оставили на месте, он сделал бы по-другому…»
Узелок 2
БЕЙ СВОИХ, ЧТОБ ЧУЖИЕ БОЯЛИСЬ!
(Окончание)
Дорого обошлись откровения в новогоднюю ночь супругам Гордовым! Вместе с мужем в январе 1947 года была арестована и Татьяна Владимировна Гурьева-Гордова. Она не выдержала угроз и запугиваний следователя. Окончательно сломал ее допрос, проведенный лично министром госбезопасности Абакумовым.
Татьяна Владимировна подписала показания против своего мужа. Ее вынудили также дать компрометирующие сведения на заместителя Гордова генерал-майора Кулика и начальника штаба округа генерал-майора Рыбальченко.
Во время борьбы Хрущева с культом личности Сталина и его последствиями Татьяна Владимировна объяснила, что подписанные ею показания были получены незаконными методами. Работники прокуратуры СССР беседовали с ней на эту тему в 1956 году.
Компрометирующие материалы на трех генералов дали также арестованные Ворожейкин, Басс и Хейло. Позже выяснилось, что признания получены с помощью нещадных избиений подследственных.
Кулика арестовали в январе 1947 года. Ему предъявили в основном те же политические обвинения, что были предъявлены и в 1945 году Шкирятовым. В обвинительном заключении указано, то Кулик уличен в антисоветской деятельности, изменнических и террористических высказываниях, а также в том, что будучи заместителем командующего войсками Приволжского военного округа, в 1945 году установил преступную связь с командующим войсками этого округа Гордовым и начальником штаба округа Рыбальченко и вместе с ними на почве общности антисоветских взглядов организовал заговорщическую группу для борьбы с советской властью».
24 августа 1950 года Кулик, а также Гордов и Рыбальченко Военной коллегией Верховного суда СССР приговорены к расстрелу.
Где состоялось приведение приговора в исполнение — до сих пор тайна. Неизвестно и место захоронения.
Узелок 10
«СМЕЛЕЕ КЛАДИТЕ ГОЛОВУ НА ПЛАХУ, СЭР, НЕ ПРОЙДЕТ И ПОЛВЕКА, КАК ВАС РЕАБИЛИТИРУЮТ…»
Карикатура с такой подписью появилась в одной из советских газет во время пика массовых реабилитаций, проводимых в конце восьмидесятых годов комиссией Политбюро ЦК КПСС во главе с Александром Яковлевым. Никого не ввела в заблуждение якобы иностранная форма сюжета, советское содержание кричало в нем в три горла.
От тюрьмы и смертной казни не был застрахован у нас никто — ни министры, ни писатели, ни маршалы. Горькую чашу исторической несправедливости пришлось до дна испить и Григорию Ивановичу Кулику, преданному и проклятому ближайшими друзьями, среди которых были Сталин и его маршалы Ворошилов, Буденный, Тимошенко.
