18 марта 1930 года пришло сообщение из Главреперткома: «Пьеса “Кабала святош” к представлению запрещена».
В отчаянии Булгаков написал письмо Сталину, прося выслать его за границу вместе с женой – Любовью Евгеньевной Белозерской. А с кем еще, как не с официальной женой. Но перепечатывала письмо Елена Сергеевна, и отправлять его они ходили вдвоем. Они не знали, как порвать цепи, удерживающие их в разных семьях. Конечно, нужно было развестись – и спешно. Но на «спешно» у них не хватало ни сил, ни решительности.
Любовь Евгеньевна догадывалась об их близости, но надеялась, что это очередное увлечение мужа, и в отместку ему придумывала роман для себя.
Наконец о серьезности их отношений узнал Шиловский. Обычно спокойный и выдержанный, Шиловский потерял самообладание и выхватил пистолет, вызывая Булгакова на дуэль. Но второго пистолета не было. Шиловский был разъярен. Для него поведение жены – полная неожиданность. Он не мог даже предположить развала своей счастливой семейной жизни. Булгаков чувствовал себя неловко, нервничал. Шиловский ожидал от него объяснений, но тщетно. Ободренный молчанием Булгакова, он потребовал от него и жены прекращения свиданий, переписки, даже телефонных разговоров. Хотя и молча, они кивком головы эти условия приняли. Елена Сергеевна что-то говорила мужу, но Булгаков не слышал ее слов, понимая, что счастье, столь ожидаемое и выстраданное, ушло от него.
Впоследствии Елена Сергеевна доверилась подруге:
«Мне было трудно уйти из дома именно из-за того, что муж был очень хорошим человеком, из-за того, что у нас была такая дружная семья. В первый раз я смалодушничала и осталась…»
Возможно, если бы Булгаков признался в любви к ней перед мужем, решительно позвал за собою, она набралась бы духа и мужества уйти с ним. Но он не позвал, хотя не испугался Шиловского, даже дуэли. Он был знако́м с военным делом и постоял бы за себя. Он вообще старался – и успешно – изжить в себе чувство страха перед кем-либо и чем-либо. Но в ту секунду он не осознал, что Елена Сергеевна это поймет. После разговора со Сталиным он получил работу, с очень скромным заработком. А пьесы его по-прежнему не шли, его прозу не печатали. Вместе с режиссером Сахновским он стал готовить инсценировку «Мертвых душ», но до ее постановки было еще далеко. Он чувствовал себя затравленным и усталым. В таком состоянии отрывать женщину от обеспеченного и любящего мужа, от детей, устроенного быта, сваливать свои писательские и финансовые беды на ее плечи он посчитал неудобным. Хотя до объяснения с Шиловским Булгаков так не думал. К тому же он чувствовал себя перед Шиловским виноватым.
Булгаков и Елена Сергеевна не виделись полтора года. За это время его дела несколько улучшились. Главрепертком разрешил пьесу «Кабала святош», правда, под названием «Мольер», были возобновлены «Дни Турбиных» во МХАТе, шли репетиции «Мертвых душ» (но без пролога о Риме, где Гоголь писал свою повесть). Встретились они около 1 сентября 1932 года, точную дату установить трудно, а может, и не нужно. Главное – встретились снова, и навсегда. Елена Сергеевна признавалась подруге:
«Я не видела Булгакова двадцать месяцев, давили слова, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что когда я первый раз вышла на улицу, я встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: “Я не могу без тебя жить”. Я ответила: “И я тоже!”»
Не исключено, что Булгаков караулил ее у выхода из дома или где-то поблизости, сделал все, чтобы его счастье не ускользнуло от него навеки, чтобы не испарились чувства за давностью времени.
Сын Уборевича говорил:
«Она вышла и вдруг встретила Булгакова. Помните, как Мастер встретил Маргариту в переулке? Мне всегда кажется, что это описана их вторая встреча…»
В начале шестидесятых Елена Сергеевна рассказывала молодой аспирантке ГИТИСа Н. Ю. Голиковой, что, узнав о выходе угрожавшей Булгакову статьи, она бросилась к нему. Возможно, что это была отнюдь не вторая их встреча. 3 января 1931 года Михаил отправил ей письмо: «Мой друг! Извини, что я так часто приезжал. Но сегодня…» Здесь письмо обрывалось. Очевидно, оно написано Елене Сергеевне, когда она находилась в подмосковном доме отдыха, куда несколько раз приезжал Булгаков, нарушая обещание Шиловскому прекратить всякое общение с его женой.
6 сентября 1932 года Булгаков писал Шиловскому:
«Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной по ее вызову, и мы объяснились с нею, мы любим друг друга, как любили раньше. И мы хотим по…»
Несмотря на утерю следующей части письма, последнее слово не вызывает сомнения, звучит оно: «пожениться».
О том, как разрешились семейные дела Булгакова, закончившиеся женитьбой на Елене Сергеевне, можно судить по письму Е. А. Шиловского родителям Елены Сергеевны от 3 сентября 1932 года:
«Дорогие Александра Александровна и Сергей Маркович! Когда Вы получите это письмо, мы с Еленой Сергеевной уже не будем мужем и женой. Мне хочется, чтобы Вы правильно поняли, что произошло. Я ни в чем не обвиняю Елену Сергеевну и считаю, что она поступила правильно и честно. Наш брак, столь счастливый в прошлом, пришел к своему естественному концу. Мы исчерпали друг друга, каждый давая другому то, на что он был способен, и в дальнейшем (даже если бы не разыгралась вся эта история) была бы монотонная совместная жизнь больше по привычке, чем по действительному взаимному влечению к ее продолжению. Раз у Люси родилось серьезное и глубокое чувство к другому человеку – она поступила правильно, что не пожертвовала им. Мы хорошо прожили целый ряд лет и были очень счастливы. Я бесконечно благодарен Люсе за то огромное счастье и радость жизни, которые она дала мне в свое время. Я сохраняю самые лучшие и светлые чувства к ней и к нашему общему прошлому. Мы расстаемся друзьями. Вам же я хочу сказать на прощание, что я искренне и горячо любил Вас как родителей Люси, которая перестала быть мне женой, но осталась близким и дорогим мне человеком».
В этом письме проглядывала горечь сильного и благородного человека. Сохранилась записка Булгакова режиссеру МХАТа В. Г. Сахновскому:
«Секретно. Срочно. В 3 ¾ дня я венчаюсь в загсе. Отпустите меня через 10 минут».
Елена Сергеевна оставила пояснение к записке:
«Эту записку передал на заседании в МХАТе В. Г. Сахновскому Михаил Афанасьевич. Сахновский сохранил ее, а потом передал мне».
По другим сведениям, они поженились 4 октября 1932 года, но для истории в данном случае путаница дат не играет особой роли. Главное свершилось. Свадебным путешествием стала поездка в Ленинград по театральным и деловым вопросам, наиболее важным для них, так как любовные, к радости обеих сторон, были наконец-то разрешены.
