Все перечисленные «Великие Добродетели» да и загадочные «и т. д. и т. п.» впоследствии разрослись в многотомные публикации, но никто не мог обогнать первого автора. Книга Уимса «Истинный Патриот, или Добродетели Вашингтона. Богатая биография с анекдотами, забавными и удивительными» впервые увидела свет в 1800 году. За пятьдесят лет она выдержала 59 изданий и еще 30 до 1921 года.
Уимс, конечно, не мог предвидеть того, что случилось после его смерти. Но при жизни он радовался необыкновенно. В ажиотаже массовой распродажи он восклицал: «Бог знает, что я ненавижу больше всего на свете залежалые товары, плохую торговлю, возвращение нераспроданных товаров и равнодушные взгляды (покупателей). Радость души моей — быстрая и чистая продажа, тяжело в карманах, а на сердце легко».
При несомненной любви Уимса к анекдотам (заголовок книги, подработанный в издательстве, гласил: «Жизнь Джорджа Вашингтона с удивительными анекдотами, лестными для Него и поучительными для его юных соотечественников») он все же трудился в рамках определенной идеологии. Несколько позднее она получила название теории «явного предначертания», а в начале XIX века и без названия суть ее была ясна. Одной пространной выдержки достаточно для иллюстрации, мягко говоря, исторических взглядов автора.
Книжка открывалась следующими претенциозными суждениями: «По сей день многие добрые христиане никак не могут поверить, что Вашингтон действительно родился в Вирджинии! „Что? — говорят они с улыбкой. — Ха-ха! Джордж Вашингтон из Вирджинии? Невероятно! Он, конечно, был европейцем: такой великий человек но мог родиться в Америке“. Итак, великий человек якобы никогда не мог родиться в Америке! Однако славная закономерность и состоит в том, что он должен был родиться только в нашей стране! Как мы знаем, природа любит гармонию, великое — великому, так и происходит в природе. Где, например, у нас искать самое крупное творение природы — кита? Не в мельничном пруду, осмелюсь заметить, а в открытом океане, там бороздят волны большие корабли и киты резвятся во вздымаемой ими пене.
По тем же законам природы где нам искать, кроме Америки, самого великого человека — Вашингтона? Это великий континент, поднимающийся у ледяного полюса, широко простирающийся к югу почти на длину всей земли, омываемой бурными водами половины океанов мира! Соразмерно континенту и обставлена эта земля — всевышний поместил здесь горы, упирающиеся в тучи, озера, подобные морям, и могучие реки. Все так возвышенно, все настолько превосходит имеющееся на других континентах, что мы по справедливости можем заключить — Америке предначертаны великие люди и великие дела.
Таков вердикт честнейшей аналогии, и соответственно мы находим, что Америка высокочтимая колыбель Вашингтона, который и родился у Поп-Крик, в округе Вестморленд в Вирджинии, 22 февраля 1732 года».
В таком духе, постепенно увеличиваясь в размерах — с 80 страниц в первом издании до 228 страниц в шестом издании, опубликованном в 1808 году, — книжка триумфально шествовала по Америке, постоянно пополнялась новыми деталями и анекдотами, частично где-нибудь вычитанными автором, а в ряде случаев просто выдуманными. Но как можно было их проверить? На титульном листе, начиная с шестого издания, автор представлял себя: «бывший священник прихода Маунт-Вернона». Ни его, ни издателей не смущало в их глазах, вероятно, второстепенное обстоятельство — Уимс не мог быть там священником, ибо такого прихода попросту никогда не существовало.
Никто, однако, не пригвоздил предприимчивого лжеца к позорному столбу, ибо он изобразил Америку так, как ее хотели видеть раздувавшиеся от гордости за недавно обретенную независимость американские буржуа. В конечном счете Уимс пером участвовал в развернутом строительстве града господнего в Новом Свете, долженствующего помочь всему миру узреть истинный свет.
Поэтому не только безропотно проглатывались, но, по крайней мере до гражданской войны в США (1861–1865 гг.), входили в школьную программу бесстыдно наивные сочинения Уимса. В молодой заокеанской республике детские басни принимались за достоверные факты. Многие дивные подробности были уже в первом издании биографии героя, но только пятое издание украсил несравненный, классический рассказ — маленький Джордж срубил вишневое дерево в саду, и, когда отец сурово осведомился, кто виновник бесчинства, сын возгласил: «Я не могу лгать, папа, ты знаешь, я не могу лгать. Я срубил дерево топором». А затем — трогательная до слез сцена. «Иди ко мне, сынок, — воскликнул в великом волнении отец, — иди ко мне на руки, я рад, Джордж, что ты убил мое дерево, ибо ты отплатил мне в тысячу раз большим. Героический поступок моего сына стоит больше тысячи деревьев, хотя бы и цветущих серебром и с плодами из чистейшего золота».
Помимо этой и других столь же впечатляющих историй о правдивости юного Джорджа, Уимс сообщил, что его и Америки герой в юности был необычайно сильным — легко перебрасывал камни и серебряные доллары (что было под рукой) через широкую реку Раппаханнок. Впрочем, чему удивляться — Геркулес был здоровым парнем, почему Вашингтону уступать ему?
Вишневое дерево осеняло поступки Джорджа, а по мере возмужания он становился поистине легендарным. «Прославленный индейский воин», сражавшийся с Вашингтоном, видя, что его противник ускакал с кровавого поля брани живым и невредимым, горестно воскликнул: «Вашингтон не рожден, чтобы быть убитым пулей! Я, тщательно прицеливаясь, семнадцать раз стрелял в него, но не поверг его!» При всей нелепости этих выдумок кто мог их проверить, когда существовало всеобщее желание верить.
В саду Вашингтонов, наверное, росли вишневые деревья, а молодой Вашингтон слышал свист пуль в стычках с индейцами. И кто, наконец, мог задним числом опровергнуть, что мать Вашингтона, нося под сердцем будущего Джорджа, не видела сна — ее сын будет великим?
Дело не в неистощимом на выдумки сочинителе, а в психологическом климате молодой страны, настойчиво и даже истерически искавшей сверхгероев, перед которыми нужно пасть ниц, и обязательно всем вместе. Ибо оставшийся стоять тем самым зримо обнаружил свою сущность суетного еретика, бросающего вызов благословенному конформизму. Только так и сколачивается (особенно на первых порах) национальное единство, разномыслие не поощряется, особенно в оценке священных идолов, выполняющих строго определенные цели — персонифицировать ценности, принятые данным обществом.
Морализировавший Уимс обожествлял те качества, из которых и складывается характер буржуа, во всяком случае, становилось ясно, каким он хочет видеть себя. Выполнение долга и проистекающая отсюда прямая денежная выгода в повествовании идут рука об руку. Вашингтон даже в детстве действует так, а не иначе, ибо знает, что будет вознагражден. Вероятно, по этим причинам о сочинении Уимса сложилось высокое мнение у одного из соратников Вашингтона, Генри Ли, известного своей деловитостью. «Самого большого одобрения, — заявил Ли, — заслуживает биограф, основная цель которого повергнуть юные умы к страстной любви добродетели, олицетворяемой дражайшим для страны человеком». Разумеется, со временем и эта сентенция заняла видное место в книжке Уимса.
