«Наше общественное движение 1820-х годов нельзя объяснить одним европейским влиянием, напротив того, оно может быть ясно понято лишь в связи со всеми условиями русской жизни того времени.
Во-первых, иностранные заимствования в программах тайных обществ и пр. были незначительны и несущественны, а во-вторых, и это главное, как исходная точка этого движения, так, наконец, и подробности в его развитии — все это было прямо русским, своим, а не заимствованным.
Насколько бы сильным мы ни признавали европейское влияние в этом вопросе, нельзя не видеть, что указанное общественное движение исходило из данных русской жизни, основываясь на тех русских условиях, которые вызывали против себя естественный протест, имело целью изменить и уничтожить эти условия»[1567].
«Вступив в "Союз благоденствия", я не нашел там никакой организации… Члены Союза, близко знакомые между собой частным образом, вполне естественно искали общества друг друга; таким образом я виделся иногда с теми, с кем я раньше имел сношения. Вожаки или те, кого считали за таковых, были старыми членами общества. Секретарь служил посредником между ними и другими участниками. Последние состояли почти исключительно из гвардейских офицеров и литераторов. В большинстве юноши, горевшие нетерпением, они не переставали требовать через секретаря указаний относительно того, что им делать, жалуясь на бездействие, в котором их оставляли, и упрекая вождей за недостаток рвения… Что касается членов общества, то его никогда нельзя было точно определить. Многие из принятых в него вскоре выбывали»[1568].
Так начиналось то общественное движение, которое лишь при самом окончании своей деятельности получит наименование «декабристского» и с ним войдет в историю. В судьбе графа Милорадовича оно сыграет роковую роль — но пока, того не зная, он ревностно занимался своими служебными делами.
Цесаревич Константин Павлович — генерал-адъютанту Сипягину.
27 февраля 1816 года, Варшава.
«Получив извещение ваше, что государь император приказать соизволил прислать сюда трех подпрапорщиков лейб-гвардии Литовского полка для узнания порядка военной службы, я с трепетом их ожидаю, и выведу весь Варшавский гарнизон, чтоб пал ниц лицом перед ними, ибо и не смею и помыслить того, чтобы их здесь выучить, а разве у них будем учиться, так как они были под мудрым начальством и обучены у совершенных знатоков, его сиятельства графа Милорадовича и его превосходительства генерала Потемкина»[1569].
Цесаревич Константин Павлович — генерал-адъютанту Сипягину.
26 марта 1816 года, Варшава.
«Получив эстафету из Санкт-Петербурга и распечатывая между прочими бумагами пакеты от графа Михаила Андреевича, посмотревши на его печать, я не мог, чтобы не заключить, что его сиятельство видно ныне очень занимается фронтовой службой, ибо даже свои декорации выстроил он в три шеренги и не забыл в запас поставить четырех унтер-офицеров в замке — дело видно не на шутку, как его сиятельство принялся за фронт»[1570].
Генерал-адъютант Сипягин — цесаревичу Константину Павловичу.
12 апреля 1816 года, Санкт-Петербург.
«Ваше императорское высочество, заключая по печати графа Михаила Андреевича, что он стал только заниматься фронтовой службой, нисколько не ошиблись…»[1571]
Уж если Константин Павлович иронизирует над проявившейся вдруг страстью Милорадовича к «фрунту» — то это действительно серьезно… Из писем можно понять, что на печати графа изображены гвардейские унтера — тоже показатель. Но все ж нельзя считать, что «Друг солдат» превратился в бездушного «экзерцирмейстера», не видящего ничего, кроме вытянутых носков и равнения в шеренгах.
Приводим здесь вопросы, предложенные командовавшим корпусом генералом от инфантерии графом Милорадовичем 22 декабря 1815 года полковым командирам, и ответы на сих последних, которые показывают состояние солдата в это время и способ его содержания.
Что именно солдаты в полках едят каждый день? — Довольствуются сполна положенным провиантом и на вычитаемые из их жалованья всякую треть по три рубля ежедневно варят щи, в пост — со снетками и маслом, а в мясоед — с салом.
Сколько раз в неделю едят мясо и рыбу? — В неделю один раз в пост — рыбу, а в мясоед — говядину.
Разная зелень, как то: капуста, бураки, репа и прочее, заготовляется в припасах или ежедневно покупается? — Не заготовляется, а ежедневно покупается по неимению удобных мест для сохранения оных.
Что именно издерживается деньгами на продовольствие солдата и из какой суммы? — Издерживаются для каждого солдата положенные им в треть по 3 рубля из вычитаемого у них жалованья, к коим добавляется на говядину и рыбу из заграничной артели.
Сколько именно артельных денег в каждом полку, как они собираются, на что употребляются? — В полку солдатских артельных денег 45 457 рублей 54 копейки, оные собираются при раздаче жалованья по третям; во время же прошедшей трехлетней кампании нижние чины довольствовались мясной и винной порциями, и, по их согласию, означенные артельные деньги собраны для прибавки к нынешнему продовольствию, на которую сумму иногда покупается говядина, а в пост рыба».
Это — данные по лейб-гвардии Конному полку[1572].
Вообще, в исторической памяти сохранилось мнение о графе Милорадовиче как об убежденном противнике «фрунта» и даже «вольнодумце».
«Когда Н.М. Сипягин был начальником штаба, то он сам, и граф М.А. Милорадович, и Я.А. Потемкин, и вообще генералы-щеголи или франты, а за ними и офицеры носили зеленые перчатки и шляпу с поля»[1573].
Следует пояснить, что было два способа носить форменную шляпу: либо так, как положено, углами в стороны, либо — «углом», когда правый угол шляпы маячит перед носом… Так носили флигель-адъютанты, адъютанты и модники.
«Военная служба во время мира ему не нравилась, и он, бывши командующим Гвардейским корпусом, терпеть не мог заниматься утонченностями фронтовой службы или ефрейторством. Раз, делая полковое учение лейб-гвардии Павловского полка, он заставил его пройти мимо себя церемониальным маршем, имея ружья на руку.
— Так лучше, — сказал он, обращаясь к окружавшим его, — я привык видеть павловцев, идущих в штыки на неприятеля.
Офицеры и солдаты очень любили Милорадовича, как начальника отличного, доброго, готового разделить с подчиненными своими последнюю копейку»[1574].
