Король Франции, вероятнее всего, не знал, что он возвращал свободу магистру Франсуа де Монкорбье, нарекшему себя Вийоном. Лишь присутствие Карла Орлеанского рядом со своим сувереном заставляет сомневаться в этом. Но ведал ли герцог, чем стал его гость былых времен?
А вот поэт знал, чем обязан Людовику XI. В начале «Большого завещания», тотчас после проклятия епископу Тибо, возникает похвала королю, похвала Создателю:
Дай Бог Людовику всего,
Чем славен мудрый Соломон!
А впрочем, он и без того
Могуч, прославлен и умен [204] .
О желаниях поэта знает каждый по «Завещанию», знает, что они совпадают с желаниями короля и его окружения: продление дней жизни немолодого уже человека и процветания, прибавления семейства одного из Валуа, который далеко не был уверен, что будет иметь наследников.
Но жизнь – как мимолетный сон,
И все, что есть, возьмет могила;
Так пусть живет подольше он, -
Не менее Мафусаила!
Пусть дюжина сынов пригожих,
Зачатых с верною женой,
На Карла смелостью похожих,
На Марциала – добротой,
Хранят Людовика покой [205]
Людовик XI не проживет 969 лет патриарха Мафусаила. Но шестьдесят тем не менее проживет и оставит корону Карлу VIII, родившемуся только в 1470 году.
Все это не простое расшаркиванье, вынужденная вежливость, умышленная предосторожность. Благодарность Вийона искренняя, и он считает даже необходимым настаивать: королю он обязан жизнью. Официальные акты датируются согласно праздникам, помеченным в церковном календаре. Поэт датирует завещание своим вторым рождением:
Пишу в году шестьдесят первом,
В котором из тюрьмы постылой
Я королем был милосердным
Освобожден для жизни милой.
Покуда не иссякли силы,
Я буду преданно служить
Ему отныне… до могилы, -
Мне добрых дел не позабыть! [206]
ГЕРЦОГ БУРБОНСКИЙ
Итак, Вийон выходит из мёнской тюрьмы 2 октября 1461 года. В конце года он в Париже. Просьбу, обращенную к герцогу Бурбонскому, – если только речь не идет о путешествии в Бурбоннэ, хотя, впрочем, с точностью этого сказать нельзя, – следует отнести примерно к ноябрю того года. Намек на Сансерр не вполне определенно свидетельствует, что Вийон посетил Мулен, и совсем не обязательно предполагать, что поэт отправился к герцогу Бурбонскому, дабы воззвать к его великодушию.
Что правда, то правда – Жан Бурбонский держит в Мулене двор, который способен привлечь поэта, оставшегося без средств к существованию. В своей «Просьбе к герцогу Бурбонскому» Вийон вспоминает, что когда-то или совсем недавно они у него были, он получил «аванс» в шесть экю и рассчитывает получить еще. Это все, что нам известно. Так как следовало побывать в Бурбоннэ, то, по-видимому, по выходе из тюрьмы поэт отправился к своему истинному сеньору. Можно даже считать, что было два путешествия: одно после убийства Сермуаза – «шесть экю» – и другое после мёнского дела.
Но тут можно ошибиться. Менее трех месяцев на путешествие в пятьсот километров – это даже больше, чем требуется хорошему ходоку, но это также столько времени, сколько нужно, чтобы дойти и вернуться обратно горемыке, который вышел из своей «ямы» таким изможденным.
Дабы протянуть руку своему сеньору – Вийон забывает, что он в то время чувствовал себя гораздо больше парижанином, чем бурбонцем, – нет нужды отправляться в Мулен. Герцог Жан был в августе в Реймсе, поблизости от нового короля Франции. Все видели, как 13 августа он гарцевал «с чепраком из черного бархата, усеянного серебряными и золотыми листочками с колокольчиками». В это время под радостные крики въезжал в свою столицу король Людовик XI. Известно, что Бурбон один из редких принцев, парижский дворец которого, расположенный между Лувром и Сен-Жермен-л'Осеруа, не был тронут всеобщим упадком. Нотариус Шатле, автор «Хроники», именуемой «скандальной», Жан де Руа извлечет свою выгоду из усердной службы у герцога: он одновременно и парижский секретарь, и швейцар дворца Бурбона.
Итак, не сворачивая со своего пути, даже если он отправится прямо в Париж после своего освобождения, Вийон может повстречаться со своим сеньором герцогом или найти случай постучаться в его двери.
Однако не исключено: поэт искал при дворе в Мулене то, чего в то время, когда он жил значительно лучше, ему не хватало в Анже, как и в Блуа. Ибо в те годы двор Жана Бурбонского был Двором первой величины. Для всех герцог еще был графом Клермонским. Победитель англичан при Форминьи в 1450 году, организатор последних гийеннских кампаний в 1453 году, он не имел соперников в славе, если только не считать Ричмонда. Король Рене был побежден, Шарль Орлеанский побежден еще раньше, а Ричмонд только что умер, в 1458 году. Теперь он, Жан Бурбонский, управляет его герцогством и держит в Мулене двор, который стоит многих других. Принц, обожающий пышность, просвещенный меценат и поэт, не особенно талантливый, но очень благожелательный. Про него знают, что он поклонник рондо. Вийон тут же рискнул обратиться к нему:
Сеньор мой и принц благородный,
Лилии цветок, королевский отпрыск,
Франсуа Вийон, укрощенный работой,
Ее тычками позлащенными,
Умоляет вас этим скромным посланием
Дать ему милостиво вознаграждение [207] .
Поэт лукавит. Это чувствуется по его словарю, хотя он употребляет формулы, целиком составленные из традиционных прошений, где главное – не отличиться оригинальностью, а остановить на мгновение взгляд герцога Бурбонского. Итак, Вийон только играет словами: «вознаграждение» – не тот дар, который он намерен возвратить, это «вознаграждение» солдата, которое никто, конечно, никогда не возвращает. Вийон предлагает свою службу в обмен на кошелек.
Работа – страдание – укротила его многочисленными «побоями», мы бы сказали – «оплеухами», от которых остаются голубые и желтые разводы. Работа подобна пытке? На дорогах своего несчастья Вийон встречал уже мёнского палача. Возможно, он говорит о страдании многих дней, о трудных дорогах, грубых окриках и тумаках…
Если изучить словарь поэта, то мы увидим, что его поэтическое дыхание коротко. Мы уже не на состязании в Блуа. Вийон не пишет балладу о Любви или жалобу на Судьбу. У него теперь более четкая интонация, он ошеломляет герцога письмом с изложением обстоятельств дела, которое его талант помешал ему написать в прозе.
Не получил от принцев ни денье, -
Не считая вас, – ваше скромное созданье.
Шесть экю, которые вы ему пожаловали,
Пошли у него на еду,
За все расплатится сполна, честно.
И это будет легко и с готовностью;
Ибо как встречаются в лесу желуди,
В окрестностях Патэ, и каштаны,
Точно так же тот, кому вы заплатите,
Отдаст вам все безотлагательно.
И, по существу, вы ничего не потеряете.
Надо только подождать.[208]
Стихи написаны в шутливой форме. Вийон знает, что Патэ находится на равнине и что там нет ни желудей, ни каштанов. Прием не нов, уже в «Малом завещании» поэт заставлял нас улыбнуться, завещая Жаку Кардону желудь с ивы…
