Это, кстати, в один голос подтверждали и пленные танкисты. Один из них, принадлежавший к батальону тяжелых танков "тигр", приданному 10-й танковой дивизии СС, поинтересовался:
- Нельзя ли узнать, из какого оружия была с первого попадания пробита лобовая броня моего танка?
- Почему же нельзя? Можно, - ответил начальник разведывательного отдела армии полковник С. И. Черных.
И приказал конвоиру показать пленному наш танк "ИС". Немецкий танкист дважды обошел вокруг машины, рассказывал потом конвоир, осмотрел вмятины от попаданий вражеских снарядов и, сосчитав их, удивленно покачал головой. Потом заглянул в дуло танковой пушки и тяжело вздохнул. Когда его привели обратно к полковнику Черных, пленный заявил:
- Мы слышали, что у русских имеются тяжелые танки, но нас уверяли, что верхом совершенства является наш "тигр". Теперь же не знаю, что и сказать. Ваш танк обладает многими преимуществами по сравнению с нашим. Перед обладателями такого оружия можно только снять шапку.
День 20 апреля был кульминацией боев с противником, пытавшимся прорваться вдоль Днестра к Городенке. Понеся большие потери, враг не добился успеха. На следующий день он вновь бросил в бой до 100 танков, но прорваться так и не смог и лишь потерял 32 из них{207}.
Последующие дни также не принесли передышки. Бои продолжались, хотя теперь они носили разведывательный характер с обеих сторон. Кроме того, противник на отдельных участках все еще пытался прорвать нашу оборону, но слаженными действиями нашей 38-й и 1-й танковой армий все атаки были отражены. Вместе с тем данные разведки, показания пленных и наблюдения говорили о том, что противник не отказался от своего замысла, а, наоборот, производил перегруппировку и подтягивал из глубины резервы, готовясь к дальнейшим активным действиям, но уже на левом фланге армии.
Характер предстоящих действий вражеское командование усиленно пыталось скрыть и с этой целью предпринимало дезориентирующие меры. Так, в течение ночи на 22 апреля на правом фланге армии противник переправил на южный берег Днестра до полка пехоты и овладел населенными пунктами Михальче и Колянки, расположенными в 20 км севернее Городенки. Затем он днем неоднократно предпринимал попытки переправить туда же минометы и артиллерию, однако безуспешно. Навстречу врагу двинулась часть сил находившейся поблизости 305-й стрелковой дивизии с приданными 10 танками. В тот же день она прямо с марша вступила в бой и очистила названные населенные пункты от вражеских войск. Уцелевшие гитлеровцы бежали в лес на берегу Днестра, но на следующее утро были частью ликвидированы, а частью взяты в плен.
Надо полагать, что намерения вражеского командования состояли не в том, чтобы такими сравнительно небольшими силами угрожать штабу и управлению нашей армии, расположенным в Городенке. Тем более, что в районе этого города находились четыре наши стрелковые дивизии и несколько артиллерийских частей, прибывших на усиление. Наивно было также надеяться. что действиями одного полка можно отвлечь от левого фланга армии ее резервы, в частности прибывший к нам на усиление 17-й гвардейский стрелковый корпус в составе трех дивизий. Намерения противника явно заключались в том, чтобы дезориентировать нас. Это подтвердилось несколько дней спустя, когда такой же отряд, форсировавший Прут, атаковал ст. Матыевце восточнее Коломыи, т. е. на левом фланге армии. Там вражеская диверсия также закончилась гибелью переправившихся подразделений. Нетрудно было найти объяснение подобной тактики противника, рассчитанной на наше предполагаемое легковерие. Я знал, что в конце марта в командовании противостоявших вражеских войск произошли изменения. Манштейна сменил Модель, авансом при назначении на эту должность получивший звание генерал-фельдмаршала. И вот он, вполне обоснованно полагая, что методы руководства войсками, применявшиеся его предшественником, обанкротились, пустил в ход свои собственные, которые, однако, были нисколько не лучше.
Напомню, что Манштейн неоднократно был бит Красной Армией, хотя и считался в гитлеровской Германии удачливым военачальником. Его, если можно так выразиться, стиль руководства войсками также был авантюристическим. Взять хотя бы январские события 1944 г., когда он нанес контрудар по 38-й армии из района восточное Винницы, применив ночные массированные атаки танков. Нельзя сказать, чтобы наши войска были тогда вполне готовы к их отражению, вследствие чего обстановка поначалу весьма обострилась. Но авантюристичность затеи Манштейна в том и состояла, что он не учитывал соотношения сил в целом. Поэтому немедленное принятие необходимых мер командованием фронта и армии разрядило обстановку, и враг не только не достиг поставленной цели, но и понес огромные потери.
Примененный Моделем метод оказался еще менее эффективным. Он представлял собой прописную истину, прочно усвоенную и применяемую в бою нашими ротными командирами. Наш командный состав имел за плечами огромный, добытый нелегкой ценой боевой опыт Великой Отечественной войны. Поэтому шитые белыми нитками планы вражеского командования не могли ввести нас в заблуждение.
Мы постарались воспользоваться тем, что немецкий командующий недооценил противостоящую сторону, ибо, как мне было известно по личному опыту, такая недооценка не могла не привести к неприятным последствиям.
Однако как бы ни ошибался враг, его действия всегда представляют опасность. И стоит нам при всей продуманности наших действий в целом хоть в чем-то допустить оплошность, как за это приходится расплачиваться.
Так получилось с размещением штаба армии в Городенках. Крупный населенный пункт был, конечно, неподходящим местом для этого. И результаты не замедлили сказаться. Противник, массированно применявший в те дни авиацию, видимо, засек радиосредствами командный пункт 38-й армии. И под вечер 24 апреля 32 самолета "Ю-87" и "Ю-88" обрушили бомбовый удар на район расположения нашего штаба и полевой военный госпиталь. Я в это время находился на втором этаже небольшого здания, которое буквально закачалось от разрывов бомб. Прямых попаданий в дом не было, но двери и окна вылетели. В результате налета, продолжавшегося 20 минут, было убито 15 и ранено 12 человек. В числе погибших был начальник тыла армии генерал-майор С. Т. Васильев. Пострадали и многие раненые, находившиеся в госпитале.
Командный пункт армии был немедленно перемещен в более безопасное место небольшой населенный пункт Окно, расположенный в 10 км к югу от Городенки. Там он работал без помех.
К этому моменту относится еще одна запомнившаяся мне встреча с Леонидом Ильичом Брежневым. Тогда он был, как уже сказано выше, начальником политотдела 18-й армии. В то время ее управление прибыло на наш участок фронта, и ему предстояло принять часть полосы 38-й армии. Для ознакомления с обстановкой и приехал к нам Л. И. Брежнев. Узнав о наших потерях в результате бомбежки, он выразил искреннее соболезнование. От него мы узнали, каким ожесточенным бомбежкам подвергалась 18-я армия на "малой земле" под Новороссийском. Беседа коснулась и предстоящих действий этой армии слева от нас. Леонид Ильич высказал уверенность, что принятие ею части полосы 38-й армии облегчит нашему штабу управление войсками при дальнейшем отражении контрудара противника. Мы, со своей стороны, ознакомили гостя с обстановкой, подробно охарактеризовали дивизии, передаваемые 18-й армии. Поговорили и о перспективе предстоящих действий в Карпатах. Пообедав с нами, Леонид Ильич уехал в свою армию, произведя на меня и всех членов Военного совета самое хорошее впечатление. Жизнерадостный и общительный, он сумел отвлечь всех нас от неприятного эпизода, связанного с бомбежкой нашего штаба. Вдумчивым политическим деятелем, обладающим большим, разносторонним опытом партийной и военной работы, показал себя Л. И. Брежнев и в дальнейших боевых действиях. Позже я еще несколько раз виделся с ним на фронте и храню теплое воспоминание об этих встречах на войне с душевным, простым человеком.
