Сегодня мы подобрали лыжи Боуэрса (оставленные 31 декабря). Теперь остается идти прямо в северном направлении. Были бы только ветры посильнее.
Четверг, 1 февраля. Лагерь № 15.
Высота 9778 футов. За завтраком: температура –20° [–29 °С]; за ужином: –19,8° [–28,3 °С].
Почти весь день приходилось тащить, налегая грудью на лямку. Прошли 8 миль за 4 3/4 часа. После полудня дело сначала пошло живо, тем более что мы спускались по крутому склону; потом поверхность испортилась: сыпучие снежные заносы – тащить очень тяжело. Трудились мы до 8 часов вечера, когда пришли к кургану, поставленному 29 декабря. До следующего склада («Верхнего ледника») недели должно хватить с избытком, имея на руках пищи на 8 дней, полными рационами. Мы увеличили их на одну седьмую долю; это делает огромную разницу. Ноге Уилсона гораздо лучше, но у Эванса руки в ужасном виде: сходят два ногтя, полопались пузыри.
Пятница, 2 февраля. Лагерь № 16.
Высота 9340. За завтраком: –19° [–28 °С]; за ужином: –17° [–27 °С].
Выступили благополучно, при сильном южном ветре. Скоро пришли к крутому спуску; тут саней было не удержать: перевернулись и нас всех, одного за другим, опрокинули. Мы сбросили лыжи и без них отмахали 9 миль до завтрака, то есть до 13.30. После завтрака пошли опять без лыж, быстрым шагом. К полудню мы заметили любопытное явление: следы были занесены, но так, что образовалось нечто вроде возвышенного насыпного пути, по которому мы и тащили сани. Вскоре после полудня мы пришли к крутому склону – тому самому, на котором мы 28 декабря поменялись санями.
Все шло хорошо, пока, стараясь на очень скользком месте удержаться на ногах и в то же время не терять следы, я с большой силой грохнулся и ударился плечом. Теперь, вечером, оно жестоко болит, так что в нашей палатке прибавился еще один инвалид: из пятерых трое поврежденных, а самая скверная поверхность еще впереди! Счастливы мы будем, если выберемся без серьезного бедствия. У Уилсона с ногой лучше, но она легко может опять ухудшиться, так же как у Эванса пальцы.
Спустившись со склона, мы напали на целое море перепутанных заструг и потеряли наш след, но несколько позже случайно напали на возвратный след лейтенанта Тэдди Эванса, по которому мы теперь идем. Ухитрились отсчитать 17 миль. Лишняя пища, несомненно, идет нам впрок, но все же мы опять порядком голодны. Становится понемногу теплее, возвышенность понижается, и до горы Дарвина осталось не больше 80 миль. Пора нам сойти с этих вершин. Дня через четыре мы с ними распростимся. Мешки наши все больше мокнут, и нам нужно бы побольше сна.
Суббота, 3 февраля. Лагерь № 17.
Температура за завтраком: –20° [–29 °С], за ужином: –20° [–29 °С]. Высота 9040.
Шли недурно, без лыж; пришли опять к крутому скату, с трещинами, впрочем, немногими. Я надел лыжи во избежание нового падения, и мы спускались осторожно, с помощью паруса, беспрестанно теряя след, но видели, вправо от нас, сильно обветренный курган. Благодаря разным задержкам, исканию следа и т. д. мы в это утро сделали всего 8,1 мили. После завтрака дело пошло было лучше, но мы опять потеряли следы на твердом откосе. Ночуем сегодня близ лагеря 26 декабря, но кургана не видно. Решил, это искание следов и кургана – одна потеря времени, лучше мы как можно быстрее пойдем в северном направлении.
Поверхность сильно изменилась с тех пор, как мы по ней шли к югу: большей частью гладко отполирована, но кучи новых зубчатых заструг представляют неприятное препятствие. Пальцы у Эванса поправляются понемногу, но пройдет много времени, прежде чем он будет в состоянии помогать как следует при работе. У Уилсона с ногой много лучше, у меня с плечом тоже, хотя порой сильно подергивает. Лишняя пища всем нам на пользу, но сна нужно бы побольше. Немного, надеюсь, осталось дней до ледника.
Воскресенье, 4 февраля. Лагерь № 18.
Температура за завтраком: –22° [–30 °С], за ужином: –23° [–30,6 °С].
Утром тащили без лыж по хорошей, твердой поверхности и сделали 7,9 мили. Перед самым завтраком мы неожиданно угодили в трещины, Эванс и я одновременно; для Эванса это было вторым падением, и я сделал привал. После завтрака мы на лыжах спускались по твердой, блестящей поверхности – весьма удачно, особенно к концу, и всего прошли 18,1 мили. Спустились на несколько сотен футов. На полпути с большой ясностью выдвинулась земля, и я решил направиться прямо к горе Дарвина, которую мы обходим. По всему заметно, что мы покидаем вершины. Температура на 20° [на 7 °С] ниже, чем когда мы впервые здесь проходили. Наше физическое состояние не улучшается; особенно Эванс как-то тупеет и ни к чему не способен вследствие сотрясения, полученного утром от падения. Слава Богу, что у нас три раза в день хорошая пища; но, несмотря на это, мы становимся все голоднее. Боуэрс великолепен – все время исполнен энергии и деятельности.
Понедельник, 5 февраля. Лагерь № 19.
За завтраком: высота 8320, температура –17° [–27 °С]; за ужином: высота 8120, температура –17,2° [–27,2 °С].
Утро хорошее, трещин немного – прошли 10,2 мили. Вскоре после завтрака пошли разные затруднения. Мы ясно видели землю, но как добраться до нее? Пройдя с час, мы пришли к огромным ледяным грядам и большим, отчасти широко открытым, трещинам. Должны были сворачивать более и более к западу, так что сбились с курса. Позже мы снова повернули к северу, и нам опять поперек дороги встали открытые трещины. Лавировать между ними очень трудно, без лыж я бы не хотел взяться.
Наша ночевка находится на очень неровном месте, но ветры тут были легкие, и в лагере, впервые после нескольких недель, нам хорошо. До нашего склада должно быть от 25 до 30 миль, но нельзя предвидеть, какие впереди могут встретиться препятствия. Наши лица сильно потрескались от постоянных ветров, мое меньше других. Товарищи говорят, что носу больнее при попутном ветре, нежели при противном. У Эванса нос почти в таком же состоянии, как пальцы. Он вообще сильно разбит.
Вторник, 6 февраля. Лагерь № 20.
Высота за завтраком: 7900; за ужином: 7210. Температура –15° [–26 °С].
Отвратительный день, и миль пройдено не очень много. Когда мы утром поднялись, было пасмурно; кругом трещин, к счастью, прояснилось, как раз перед тем, как нам выступать. Мы направились прямо к горе Дарвина, но спустя полчаса очутились посреди огромных провалов – и ничего, могущего служить мостами. Впрочем, глубина, кажется, незначительная. Между двумя такими провалами мы повернули к северу, но, к нашему огорчению, они сходились в целом хаосе всяких препятствий. Пришлось вернуться назад около мили; затем мы свернули на запад и попали в целое море беспорядочно разбросанных заструг, где тащить было очень трудно. Подняли парус; у Эванса нос разболелся; Уилсон прозяб; вообще – скверно.
