Через два часа являются Квик-Квик, Индара и адвокат, который хорошо владеет французским. Я говорю ему, что не смыслю ничего в бабочках, что я не охотник и не коллекционер. Я только продаю готовые коллекции, оказывая тем самым услугу охотникам и покупателями. Американец сам предложил мне пятьсот долларов, я его об этом не просил. Будь бабочка настоящей, как он предполагал, вором, оказался бы он, так как стоимость настоящей бабочки — две тысячи долларов.
Через два дня состоялся суд. У моего адвоката припасен каталог бабочек, судя по которому стоимость двуполого экземпляра полторы тысячи долларов и выше. Американцу приходится возместить судебные издержки и уплатить моему адвокату.
Нам пришлось продать ресторан — раньше или позже это должно было произойти, Индара и Дайа слишком красивы, и их смелые туалеты возбуждают и сводят с ума моряков. Девушки поняли, что чем больше они обнажаются, тем большими становятся их чаевые.
И однажды случилось то, чего я так боялся. Огромный веснушчатый верзила не удовлетворился видом обнаженных ляжек, а схватился грубыми руками за трусики моей индианки. Она держала в руках стеклянную байку и, не раздумывая, опустила ее на голову верзилы. Удар был так силен, что парень растянулся на полу, прихватив с собой и трусики. Я хотел помочь ему, но его друг-моряк подумал, что я собираюсь его бить, и не успел я охнуть, как схватил удар в глаз. Однако моряк слишком быстро отпраздновал победу, и, став передо мной в боксерской стойке, закричал:
— Защищайся, защищайся!
Удар ногой в пах, сопровождаемый ударом головой «а-ля Бабочка», и боксер растянулся во всю длину.
Потасовка стала всеобщей. Ван-Ху раздает удары палкой направо и налево; Квик-Квик вооружился длинной вилкой, а мой друг-парижанин размахивает стулом. Индара отступает — отсутствие трусиков, видимо, мешает ей.
Подъезжает джип военной полиции. Солдаты размахивают дубинками и хотят силой ворваться внутрь, чтобы отомстить за своих моряков.
Только английским полицейским удается вытащить нас, усадить в «черный ворон» и отвезти в полицейский участок. У меня под глазом фонарь, но среди моих друзей нет раненых, и нам не верят, что мы действовали в целях самозащиты.
Через восемь дней судья принимает нашу версию и освобождает нас всех, кроме Квик-Квика, который получает три месяца за использование вилки как оружия.
В ближайшие пятнадцать дней состоялось шесть крупных драк — моряки решили, что счеты еще не сведены. Нам пришлось закрыть ресторан. Мы продали его за бесценок, не вернув даже вложенных туда денег. Правды ради следует сказать, что последнее время ресторан пользовался плохой репутацией.
Недалеко от Джорджтауна находится алюминиевый рудник. Там же расположена маленькая деревушка, в которой живут рабочие и инженеры. И вот мне приходит в голову гениальная мысль: почему бы не открыть клуб в этой забытой Богом деревушке? Люди там, наверно, скучают по ночам.
— Верно, там нет никаких развлечений, нет ничего, — говорит мой друг Паскаль.
Через пять дней мы: Индара, Квик, Ван-Ху и я — сидим в лодке, которая везет нас по реке к руднику Маккензи.
Деревня производит отвратительное впечатление — в ней ни одного кирпичного дома и ни одного цементного — одни лишь глиняные и бамбуковые бараки с крышами, покрытыми ветками финиковых пальм. В четырех грязных столовых всегда полно народу, и моряки дерутся даже за теплое пиво.
За десять дней мы построили (вернее, не мы, а негры-плотники с рудника) четырехугольный зал длиной в двадцать метров и шириной в восемь. Тридцать столиков, каждый из которых рассчитан на четырех человек, позволят посетителям удобно разместиться. Есть сцена, на которой будут выступать актеры; бар во всю длину зала и с дюжину высоких вращающихся стульев. Возле клуба мы построили дом из восьми комнат.
Я поехал в Джорджтаун за продовольствием, столами и стульями, и заодно нанял четырех молодых негритянок; они будут работать подавальщицами вместе с Дайей, решившей присоединиться к нам. Мы наняли и кули, который будет играть на взятом напрокат пианино.
С большим трудом мне удалось уговорить двух яванок, португалку, китаянку и двух мулаток оставить проституцию и заняться стриптизом. У индийца, который в свое время скупил весь реквизит бродячего театра, я достал одежду для своих «актрис»: платья, нижнее белье, черные и цветные чулки.
Начались репетиции в нашей «Бамбуковой хижине» (так мы прозвали ночной клуб). Не простым делом оказалось научить «актрис» раздеваться. Во-первых, я говорю на скверном английском, и они меня плохо понимают; во-вторых, они привыкли всю жизнь раздеваться быстро, надеясь поскорее избавиться от очередного клиента, а теперь все наоборот: нужно с чувством снимать с себя одежды. Каждая девушка должна и в одежде, и в поведении на сцене найти свой стиль.
«Маркиза», в розовом корсете, кринолине и шароварах, медленно раздевается за ширмой напротив большого зеркала; «Быстрая» — мулатка с гладким и очень светлым животом (прекрасный пример кровосмешения). Вся одежда на застежках-молниях. Она выходит на сцену в ковбойских брюках, широкополой шляпе и белой рубашке под звуки бравурного военного марша и тут же легким движением ноги сбрасывает туфли.
Все остальное с нее «сваливается» буквально за считанные минуты, и она предстает перед возбужденной публикой во всем своем великолепии.
День открытия «Бамбуковой хижины» принес ей настоящий успех, большего мы и желать не могли. Последние посетители вышли, когда уже светало.
Проститутки, превратившиеся в актрис, относятся к новой работе со всей серьезностью и счастливы оттого, что оставили прежнее ремесло. Дело продвигается хорошо. Единственная проблема: здесь много мужчин и очень мало женщин. Все посетители хотели бы сидеть рядом с девушкой, если не всю ночь, то хотя бы часть ее. Если две девушки садятся за один столик, к нам приходят с претензиями.
Во избежание всяких неудовольствий я устроил лотерею. После выступления девушки, мы определяем — с помощью колеса и цифр от 1 до 32 — где она будет сидеть.
Для участия в лотерее надо купить билет, стоимость которого равна стоимости бутылки виски или шампанского.
Вытягивают номер, девушка взбирается на огромный, серебряного цвета, деревянный поднос, который поднимают четверо парней и несут к столику победителя. Обнаженная девушка откупоривает бутылку виски или шампанского, выпивает рюмочку, просит прощения, исчезает и через пять минут возвращается уже одетая.
Шесть месяцев все шло хорошо, пока не случилось то, что раньше или позже должно было случиться. Ее звали «Цветок корицы», и ее кожа действительно имела цвет корицы. Эта новая девушка, которую я вытащил с самого дна преступного мира Джорджтауна, во время стриптиза сводила посетителей с ума. Когда приходила ее очередь выступать, мы выносили на сцену белую кушетку, и она сначала со знанием дела раздевалась, а потом ложилась на кушетку и начинала гладить себя. Не стоит описывать реакцию мужчин, которые подолгу живут в лесу и, кроме того, полны алкоголя.
