Как следует из этого документа, «репрессии» со стороны новой власти коснулись только окружения Николая II, прислугу же императрицы Марии Федоровны никто не тронул и не ущемил.
После того как к власти в России в октябре 1917 г. пришли большевики, Министерство императорского двора было ликвидировано. Однако дворцовые слуги по большей части остались работать на своих привычных местах, поскольку императорские дворцы превратились в музеи, и их надо было содержать, обеспечивая сохранность имущества. В 1920-е гг. многие из дворцовой челяди перешли на положение музейных смотрителей тех дворцов, в которых прошла вся их жизнь.
Глава 6
Животные в императорской семье
Собаки и кошки традиционно считаются самыми близкими человеку домашними животными. Как правило, в окружении российских монархов собак было множество, что связано с древними традициями псовой охоты. Безусловно, среди этих собак были и любимцы, но это не фиксировалось, поскольку «собачья служба» считалась не заслуживающей особого внимания. История имен домашних животных, как и многое, пожалуй, начинается с собак Петра I.
Первым в документах зафиксирован пес породы догов Тигран, принадлежащий Петру I. Будучи поражен внушительными габаритами собаки, царь купил Тиграна уже взрослым кобелем, а после смерти его забальзамировали и поместили в экспозицию Кунсткамеры. Сейчас чучело Тиграна находится в Зоологическом музее Санкт-Петербурга.
Но если Тиграном царь гордился, то другую собаку – Лизетту он просто любил. Небольшая собачка, судя по всему, относилась к очень древней породе левреток. Как указывается в справочниках, изображения левреток встречаются еще на греческих амфорах. Согласно легенде египетская царица Клеопатра подарила двух щенков этой породы Цезарю, а вскоре эти собачки во множестве появились на виллах римских аристократов.
Петр I приобрел Лизетту в Лондоне и подарил своей второй жене Екатерине Алексеевне. Собака жила в доме царя, и, по воспоминаниям современников, ее присутствие успокаивало вспыльчивого монарха. Так Лизетта оказалась в немногочисленном кругу тех, кого император любил – просто любил. Собачка умерла в 1721 г., была забальзамирована, и ее чучело по сей день хранится в музее Петра I при Государственном Эрмитаже.
Впоследствии среди монархов было немало страстных охотников – например, Петр II и Анна Иоанновна. Но история не сохранила имен их собак-любимцев, хотя они, безусловно, были.
Более подробно зафиксированы «собачьи следы» в окружении Екатерины II. Собаки занимали достаточно важное место в ее жизни. Галантный XVIII в. ввел во дворцах моду на крохотных собачек, которые повсюду сопровождали своих хозяек. Это были именно женские собачки. На множестве портретов того времени хозяйки держат их на руках. А поскольку XVIII в. вошел в историю России как «бабий век», ведь большую его часть на российском троне находились женщины, то европейская мода на левреток и болонок прижилась и в России. Были, конечно, и другие собаки: например, в коллекции Эрмитажа хранится табакерка в виде мопса, изготовленная в 1760-х гг. По легенде, мужья аристократок всячески поощряли эту моду, а объяснялось это тем, что маленькие собачки четко различали «своих» и «чужих», трепетно оберегая своих хозяек. Собачки гавкали на «чужих» и ласкались к «своим», и по этому признаку мужья могли четко определить, кто из мужчин-гостей «свой» для их жен, а кто «чужой».
Надо заметить, что маленькие собачки выполняли и утилитарную функцию живых блохоловок. За блеском и шармом XVIII в. подчас скрывались немытые тела, несвежее белье и обилие насекомых, поэтому обычным делом было ношение на шее специальных блохоловок – небольших цилиндриков, наполненных изнутри медом. Края блохоловок обмазывались кровью, привлекавшей насекомых, а собаки только дополняли эту почти обязательную деталь туалета – слуги периодически вылавливали блох, перепрыгнувших на собачек с хозяек.
Ежегодно в мае императорский двор перебирался на лето в Царское Село, вместе с придворными выезжали и собаки в специальных колясках – для них шили мягкие подстилки из старых собольих шуб императрицы. Собакам разрешалось находиться в личных комнатах хозяйки, сопровождать ее на прогулках в парке. Екатерина II сама заказывала ошейники для своих собак.
Собаки появились у императрицы достаточно поздно – в 1770 г., когда доктор Димсдэль преподнес Екатерине II пару левреток. Они дали громадное потомство, которое охотно разбирали аристократы. У императрицы были свои любимцы – целое собачье семейство во главе с псом, которого императрица называла Сир Том Андерсон. Екатерина II подробно писала о своих собаках в письмах к барону Фридриху Гримму: «Я всегда любила зверей… животные гораздо умнее, чем мы думаем, и если было когда-нибудь на свете существо, имевшее право на речь, то это, без сомнения, Том Андерсон. Общество ему приятно, особенно общество его собственной семьи. Из каждого поколения он выбирает самых умных и играет с ними. Он их воспитывает, прививает им свои нравы и привычки: в дурную погоду, когда всякая собака склонна спать, он сам не ест и мешает есть менее опытным. Если же, несмотря на его предостережения, они расстроят себе желудки, и он увидит, что у них началась рвота, то он ворчит и бранит их. Если он найдет что-нибудь, что может их позабавить, то предупреждает их; если найдет какую-нибудь траву, полезную для их здоровья, то ведет их туда. Эти же явления я наблюдала сто раз собственными глазами».
Из «семьи» Тома Андерсона происходила еще одна любимица императрицы – левретка Земира, названная так в честь героини популярной тогда оперы «Земира и Анзор». Именно эту собачку запечатлел художник В. Л. Боровиковский на картине «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке», а в Петергофском дворце сохранилась фарфоровая статуэтка Земиры. В описи, составленной в 1880-х гг., значилось: «Петергоф. Английский дворец. Левретка императрицы Екатерины II, лежащая на подушке, фарфоровая, в натуральную величину. Писано красками: подушка зеленого цвета, окаймленная шнуром, писанным золотом. Франция. Работа XVIII в.»639.
Собаки постоянно сопровождали императрицу во время ее прогулок, и художники, писавшие Екатерину II, неоднократно подмечали эту особенность ее частной жизни. Подчас суровая к подданным императрица многое прощала своим любимцам. В одном из писем она заметила: «Вы простите меня за то, что вся предыдущая страница очень дурно написана: я чрезвычайно стеснена в настоящую минуту некоей молодой и прекрасной Земирой, которая из всех Томассенов садится всегда как можно ближе ко мне и доводит свои претензии до того, что кладет лапы на мою бумагу».
