Все это было на руку тем темным силам, которые считали анархизм, большевизм и левое народничество вредным явлением на теле революции и действовали против этих движений в целях уничтожения революции и подмены ее лучших идеалов идеалами черносотенно-хулиганско-погромческой вакханалии под знаменами временно «одемократившихся» белых генералов и республиканцев типа петлюровщины.
Анархизм, не имея в наличии достаточного количества сил, способных понимать момент и своевременно отвечать на запросы дня в революции, первым попал под удары черных сил и оказался наиболее разбитым ими. А большевизм и левое народничество, прибегнув ко всевозможным изгибам, некоторое время держались на своем, а затем пошли по чуждым революции путям, выбирая каждый себе выгодное положение и жестоко разя сперва анархизм, а потом и друг друга.
– Итак, из городов никто к нам не приедет, – говорил я своим друзьям. – Поэтому нужно беречь те силы, какие у нас есть, чтобы вывести повстанчество на широкий путь действия и полностью выявить его ближайшие конкретные цели. Повстанчество со временем выделит новых передовых борцов и будет развивать далее свои цели и планы.
И мы, группа гуляйпольских крестьян-анархистов-коммунистов, отдались с еще большим революционным энтузиазмом начатому повстанческому делу.
* * *
В то время, когда штаб повстанчества остановился определенно в Гуляйполе и направил помимо своих уже организованных большого масштаба повстанческих групп многочисленные мелкие отряды на атаку немецко-австрийских расположений и передвижений; когда то и дело повстанческие силы останавливали воинские поезда и разоружали их или же сплошной цепью на обширном районе вели бои с немецко-австрийским и гетманско-деникинскими отрядами; когда нам удалось схватить в одном из таких поездов пробиравшегося далее важного, очень близкого атаману Белого Дона Краснову посланца к Украинской Директории, несколько расшифровать планы движения белых генералов и в связи с этим, удачно зажав в кольцо некоторые группы белых, успешно разбить их, в это именно время атаман Екатеринославского коша войск Украинской Директории Горобец обратился в Гуляйполе, в штаб повстанческих войск имени Батько Махно, с двумя последовавшими одна за другою телеграммами.
В одной из этих телеграмм кошевой атаман предлагал нашему штабу прислать делегацию, чтобы сговориться о совместной борьбе за «Украпнську державу» и, конечно, против революции. (Этого последнего пункта он не выражал словами, но его надо было подразумевать, судя по неопровержимым данным о том, что этот атаман войск Украинской Директории был одним из покровителей формирования в городе Екатеринославе 8-го добровольческого корпуса. Впоследствии молодые украинские офицеры под руководительством атамана Руденко выступили сами, помимо воли кошевого атамана, против зачатков этого корпуса.)
В другой телеграмме атаман Горобец просил повстанческий штаб распорядиться, чтобы Чаплино-Гришино-Очеретенская группа повстанцев-махновцев освободила посланца генерала Краснова, вернув ему все отобранное у него, и оказала бы ему, этому посланцу, нужное содействие благополучно доехать в Екатеринослав к нему, атаману Горобцу.
Обсудив обе эти телеграммы, повстанческий штаб решил послать от себя делегацию в Екатеринослав, в штаб атамана войск Украинской Директории Горобца. В делегацию эту были назначены два человека: Алексей Чубенко и Миргородский, о котором я упоминал выше.
В задачу делегации, по наказу штаба, входило: выяснить, чего штаб кошевого атамана войск Украинской Директории хочет от нас, а также пощупать почву среди солдат екатеринославского гарнизона и молодого командного состава, нет ли среди них противоденикинского настроения, и завязать с ними секретную связь в целях устройства в городе восстания против деникинской ориентации штаба Горобца, имея в виду разоружение и изгнание из Екатеринослава немецко-австрийских штаба и войск и начавшего формироваться 8-го добровольческого белогвардейского корпуса.
Одновременно я поручил товарищу Чубенко заявить лично атаману Горобцу в виде ответа на его требование, чтобы Чаплинская группа повстанцев освободила посланца генерала Краснова, что у посланца этого отобраны серьезные документы о подпольных белогвардейских организациях по губернии, и он освобожден быть не может. Он будет расстрелян как сознательный, активный и злостный враг революции и трудящихся.
Делегация выехала в город Екатеринослав и в тот же день сообщила в штаб повстанчества, в Гуляйполе, лично Батьке Махно:
«Кошевой атаман Горобец отказывается от того, что он вызывал из Гуляйполя повстанческую делегацию. Мы представили ему и его штабу копии обеих его телеграмм в Гуляйполе, но он упорствует. Ждем дальнейших указаний.
Чубенко и Миргородский.
Декабрь 1918 года».
Во время получения этого сообщения от делегации меня в Гуляйполе не было. Вследствие того что на Царевоконстантиновском боеучастке был убит его командир Красковский, я спешно выехал на этот участок беспрерывных и ожесточенных боев, чтобы на месте посоветоваться с младшими командирами и повстанцами и утвердить на место убитого другого командира. Так что телеграмма нашей делегации шла из Гуляйполя по нахождению меня и немного запоздала. А пока я собирался ответить нашей делегации, мне сообщили, что от нее есть еще одна телеграмма. Меня спрашивали, прислать ли эту телеграмму мне, или я скоро возвращусь в Гуляйполе?
Я ответил, что еду в Гуляйполе, и в ту же минуту направился с новым командиром на фронт. Объехав линию находившегося теперь под его руководством боеучастка и поговорив с бойцами, грудью отстаивавшими каждую пядь освобожденной от насильников революционной территории, я к глубокой ночи вернулся в Гуляйполе.
В штабе меня ожидали с нетерпением ввиду накопившихся новых сведений со всех боеучастков повстанческого фронта. Я, не откладывая этих прямых моих дел в сторону и не беря их с собою на свою штаб-квартиру, тут же разделся и занялся их просмотром и надлежащими распоряжениями по ним. Здесь же я просмотрел новую телеграмму от нашей делегации, посланную из Пост-Амура (поселок Екатеринослава), в которой делегаты просили не отзывать их, так как ряд командиров во главе с атаманом Руденко опротестовали поведение своего кошевого атамана. По мнению делегатов, необходимо было остаться в городе Екатеринославе еще день-два, чтобы на месте выяснить и характер этого протеста, и то, чем все это кончится, «потому что только в этом случае можно будет сделать безошибочные выводы нашему штабу, – говорилось в телеграмме, – о контрреволюционных силах Екатеринослава».
