В некоторых более поздних летописях и житиях возраст, в котором скончалась княгиня, назван иначе. «Всех же лет живота ее бяше близ осьмидесяти лет», — читаем в той редакции Жития, которая вошла в Степенную книгу царского родословия{37}.[22] Автор так называемого Мазуринского летописца XVII века выразился иначе: «Всех же лет живота ее бяше 80, инде пишет 88 лет»{38}. Если принять названные цифры, то получится, что княгиня родилась около 889 или 881 года.
Однако, на мой взгляд, все эти расчеты едва ли могут иметь под собой прочные основания. В древней Руси не принято было отмечать в летописи или каких-либо других источниках годы рождения женских представительниц княжеского семейства. Даже годы рождения князей появляются в «Повести временных лет» значительно позднее — не ранее XI века (рождение сыновей Ярослава Мудрого)[23]. Нет в летописи и указаний на возраст кого-либо из правителей Руси ранее того же Ярослава. Так что едва ли у составителей Жития княгини Ольги, трудившихся спустя столетия после смерти святой, могли быть под рукой какие-либо указания источников на точный год ее рождения или возраст, в котором она ушла из жизни. Похоже, что названные ими цифры — не более чем результат их собственных вычислений, причем с опорой на те же источники, которые известны нам сегодня, и прежде всего, — на приведенную в летописи дату брака Игоря и Ольги. Очевидно, древнерусские книжники высчитывали максимально ранний возраст, в котором юная невеста могла стать женой киевского князя. Мы уже отмечали разброс дат этого брака в летописях, в том числе в различных списках «Повести временных лет». Если киевскому агиографу, составителю Проложного жития княгини, была известна дата 903 год, то получается, что он исходил из 11-летнего возраста Ольги; если 904-й — то из 10-летнего (возможно, на основании неверно понятого хронологического расчета новгородско-софийских летописей); если же дата 902 год (как в Троицкой и некоторых других) — то из 12-летнего. Последний возраст, между прочим, считался предельно ранним для вступления в брак по церковным канонам.
По всей вероятности, древнерусский книжник сталкивался с той же проблемой, которая и сегодня стоит перед биографом Ольги. Дело в том, что летописная дата брака Игоря и Ольги — не важно, выберем ли мы 902-й, 903-й или 904 год, — выглядит крайне маловероятной в свете имеющихся у нас данных о биографии княгини, если «выстраивать» эту биографию в порядке, обратном хронологическому, — то есть идя от известного к неизвестному, от того, что мы знаем более или менее наверняка, к тому, что мы знаем не наверняка или не знаем вовсе. А именно такой путь восстановления биографии при крайней нехватке данных представляется более перспективным.
Наверняка же нам известно следующее. Единственный сын Игоря и Ольги Святослав ко времени гибели отца (конец 944-го или 945 года) был совсем еще ребенком. Об этом со всей определенностью сообщает киевский летописец. Собственно, весь рассказ «Повести временных лет» о начале княжения Ольги и ее войнах с древлянами построен именно на малолетстве Святослава, его неспособности править самостоятельно. Когда киевское войско во главе с воеводой Свенельдом и «дядькой»-опекуном малолетнего князя Асмудом изготовилось для битвы с древлянами (по летописи, 946 год), именно Святослав, по обычаю, положил начало битве, бросив копье в сторону врага. Копье пролетело лишь между ушами коня и ударилось тому в ноги — ибо князь был слишком мал и не мог метнуть копье по-настоящему. Но почин был сделан и обычай соблюден. «Князь уже начал, потягнете, дружина, по князе!» — воскликнули киевские воеводы. Это — то, что отложилось в памяти современников и потомков. Именно такие яркие факты и обрастают впоследствии легендой. Но сами по себе они не могут быть выдумкой.
Святославу в то время должно было быть лет шесть—семь, не больше. Именно в таком возрасте мальчик способен удержать в руке копье и даже попытаться бросить его. Трехлетний ребенок копье не удержит, а десятилетний в состоянии перебросить коня. Значит, Святослав родился в конце 30-х или самом начале 40-х годов X века — где-то между 938 и 940 годами[24].
Но если признать, что Ольга вышла замуж за Игоря в 903 году или около этого времени, то получится, что в течение почти сорока лет она оставалась неплодной в браке и родила сына в возрасте около пятидесяти, если не старше. Наверное, подобные случаи могли быть. (Уместно вспомнить, например, библейскую Сарру, жену Авраама, родившую в глубокой старости Исаака; впрочем, сам Авраам, как известно, прожил 175 лет и в возрасте 137 лет, уже после смерти Сарры, женился еще раз и родил шестерых сыновей.) Но едва ли опыт библейских праотцев применим к реалиям древней Руси. Да и Ольга, какой она изображена в летописи и иноязычных источниках, отнюдь не выглядит в середине — второй половине 50-х годов X века глубокой старухой. А ведь ей, по летописи, должно было быть тогда уже далеко за шестьдесят — для Средневековья это возраст почти что дряхлости! Ольга же, напротив, энергична, полна сил, совершает далекие и рискованные путешествия и по-прежнему пленяет окружающих своей красотой. Напомню, что летопись рассказывает о двух сватовствах к Ольге, случившихся уже после смерти Игоря, причем второе сватовство — и не кого-нибудь, а византийского императора — датировано 955 годом. Конечно, в рассказах летописи много вымысла, сказки. Однако представление летописца о том, что к Ольге в середине 950-х годов можно было свататься, восхищаясь красотою ее лица, явно противоречит указанной в той же летописи дате брака Игоря и Ольги.
Давно уже доказано, что большинство проставленных в летописи дат появились гораздо позже, чем текст, к которому они относятся. Первоначальный летописный текст, по-видимому, дат не имел. Соответственно, не имелось в нем и даты бракосочетания Игоря и Ольги, равно как и точных дат княжения Рюрика, Олега и Игоря.
Годы смерти и Олега, и Игоря, как они обозначены в «Повести временных лет», — соответственно, 6420-й (911/912) и 6453-й (944/945), — удивительным образом совпадают с теми годами, которые обозначены в русско-византийских договорах, заключенных этими князьями и включенных в состав той же «Повести временных лет». Историки полагают, что именно эти даты — единственные точные даты, бывшие под рукой летописца, — и дали ему основание точно датировать смерть князей, живших едва ли не за полтора столетия до него.
По летописи, и Олег, и Игорь княжили одинаковое число лет — по 33 года каждый. Этот срок признается эпическим, имеющим сакральное значение, хотя его можно связать и с иным «ритмом», который, по словам современного исследователя, «задавала русской истории и начальному русскому летописанию другая — вполне реальная — византийская традиция»: это тридцатилетний срок, на который обычно заключались договоры («вечный мир») в Византийской империи{39}. «Сакральное» число 33, разделившее два эти договора, по-видимому, было воспринято как срок княжения Игоря. И очень похоже, что точно такой же срок — 33 года — был отсчитан назад для определения времени княжения Олега. В действительности же и смерть Олега, и начало княжения Игоря были сдвинуты на несколько лет или даже десятилетий.
