концертах лирические и юмористические сюжетные песенки. Тексты она переводила с французского, немецкого, итальянского — языков, которыми хорошо владела, а затем и сама стала писать стихи для песенок. Музыку чаще всего сочинял ее аккомпаниатор Симцес.
В Изе Кремер сочетались две не так уж часто встречающиеся грани дарования: умная, образованная певица и умная, чуткая актриса. Песенки ее «Черный Том», «Мадам Люлю», «Мотыльки» и другие всегда были маленькими лирическими или комическими музыкальными рассказами, и они настолько нравились, что быстро вытеснили и цыганщину, и «песни скорби и печали», и сентиментальные слезливые романсы: все хотели петь ее репертуар в ее манере!
А в «ее манеру» входили и искренняя веселость, и молодой задор, и пленительная улыбка, и умная насмешливость, и чудесный голос!
И очень жаль, что артистка не поняла, что истинный талант расцветает только на родной почве, в родном краю.
Есть ли у нас такие одаренные исполнители?
Ну конечно, нельзя требовать, чтобы все эстрадные певицы обладали и хорошими голосами и актерским дарованием. Но я непоколебимо уверен, что или то, или другое обязательно, а если ни того, ни другого — тогда беда… беда не им, поющим, а нам, слушающим.
Как-то на страницах наших газет разгорелась полемика между поэтами, композиторами и исполнителями. Одни утверждали, что можно петь песни, не имея голоса, другие резко возражали. А мне кажется, что можно; но чем меньше у исполнителя голосовых данных, тем больше должно быть мастерства.
У нас поющие в концертах делятся на эстрадных и филармонических. И считается, что для первых почти или даже совсем не нужны голос, школа, консерватория, ну а если окончил консерваторию, так пой Чайковского, Шуберта, Алябьева…
Нет-с! Вот вам Ирма Яунзем, окончила консерваторию и могла бы петь в опере, но по влечению сердца пошла на эстраду. И стала не только петь песни, но и «охотиться» за ними по всему свету. А для того, чтобы петь разнонациональные песни, надо уметь и дыхание ставить, и тембр менять, и дикцию изощрять, и акценты чтобы были подлинные, фольклорные, а не выдуманные, лишь бы посмешнее! И все это — вы чувствуете — давалось ей легко, потому что… позади консерватория, культура общая и певческая!
А вечно разнообразная Клавдия Ивановна Шульженко! Прямая наследница Изы Кремер. Ее жанр — песни сюжетные, каждая песня — рассказ: трагический или комический, — все равно она его поет, этот рассказ! И нельзя себе представить эту певицу, ни с того ни с сего припевающую (как это теперь модно) после каждого куплета «ла-ла-ла», или «бум-бум-бум», или «пру-пру-пру»… Нет, в любой песне она и певица и актриса. И мелодия звучит у нее, а не только в оркестрике (шумящем за два оркестра!), и стихи она преподносит вам как стихи, а не как «текст». И уж тут вы были бы в претензии, если бы оркестр глушил тончайшие нюансы, лирическое пианиссимо Клавдии Ивановны. Но претензий никаких — у рояля большой мастер, Борис Мандрус, и он и его оркестр «шагают с песней» на одном дыхании с Шульженко.
Много-много раз приходилось мне стоять на эстраде рядом с Лидией Андреевной Руслановой. Все свое мастерство, весь огромный темперамент вкладывала она в каждую песню, и я видел, как при первых же звуках ее широченного, могучего, страстного, захватывающего «русского меццо-сопрано» зал замирал, глаза улыбались — рождалась радостность… И если, как говорят теоретики, это не всегда фольклор подлинный, — что ж, фольклор имеет свои законы, эстрада — свои, и если фольклор уступает на эстраде частичку своих прав искусству, получается пусть не академическое, но все-таки народное, интересное и своеобразное мастерство — мастерство пения, а не только исполнения!
Да разве только они одни? У нас есть и другие хорошие и очень хорошие певцы, певицы, ансамбли. А Эдиту Пьеху я поставил бы на одну ступеньку с лучшими мастерами эстрады, с такими, как… Нет! Назовешь одно, два, три имени, остальные хорошие подумают, что я их считаю плохими…
Но все эти имена тонут в хоре безголосых, шепчущих, стонущих, квакающих, ни с того ни с сего орущих, ни к селу ни к городу лялякающих, таких, как… Нет, назовешь одно, два, три имени, остальные подумают, что они хорошие… И все это подается в массовом масштабе, в одиночку и группами.
Я вовсе не предлагаю принимать административные меры, запрещать это дурновкусие, но пропагандировать среди молодежи подобное «бельканто» и примитивное стихоплетство, мне кажется, не следует. Ведь если радио и телевидение будут передавать не суррогат, а пусть маленькое, но доброкачественное искусство, то и на вечеринках, в походах, в подворотнях будут петь мелодичную музыку и поэтичные стихи, а не скверно зарифмованную белиберду под однообразное треньканье на гитарах.
Замечательна наша самодеятельность, но как самодеятельность, которая приобщает молодежь к театральной и музыкальной культуре, к подлинному искусству, рождает таланты и показывает нам, зрителям, лучшее, что она создает! Но если поет кто хочет, где хочет, что хочет и как хочет — простите, это профанация и искусства и самой идеи самодеятельности.
А слишком поспешная «зеленая улица» на эстраду разве не дает молодежи права на безграмотность в пении? А чрезмерное захваливание разве не развращает?
Как высмеивал Александр Сергеевич Пушкин эту поспешность и это захваливание (правда, в литературе): «Наши поэты (подставим «певцы») не могут жаловаться на излишнюю строгость критиков и публики — напротив. Едва заметим в молодом писателе (певце!) навык к стихосложению (к исполнению!)… уже тотчас спешим приветствовать его титлом Гения… нежно благодарим его в журналах от имени человечества…»
Так и мы: едва заметим навык к исполнению, навык, не больше, так уж и свой концерт и отдельная афиша: «поет такая-то или такой-то». А мне кажется, что такие скороспелые афиши приносят молодым певцам больше вреда, чем пользы. Конечно, слов нет, приятно видеть на каждом заборе свою фамилию, а подчас и портрет! Но ведь с безафишного и беспортретного один спрос, а с обладателя кричащей афиши другой: раз тебя так подают, так и ты давай настоящее искусство! А то бывает, что и афиша кричащая и певец кричащий…
Передо мной объявление нашего театра «Кривой Джимми» в журнале «Зрелища», сезон 1922/23 года. Среди различных номеров программы — «Петербургский булочник» — это старинный водевиль Каратыгина, заглавную роль играл я. Дальше: «Сплошной скандал», моя пьеса в стихах, ведущая роль моя, кроме того, я художественный руководитель театра и конферансье, а какими малюсенькими буквочками все это напечатано! И в самом уголочке. И правильно! Неприлично лезть в любимцы через афишу!
Но позвольте вернуться к одесскому театру миниатюр и рассказать один комический эпизод. Была у Изы Кремер мама, маленькая старушка
