Счастливый в военных предприятиях, великий князь потерпел поражение в любимой своей затее — религиозной реформе. Механическое соединение разных языческих «божеств» выглядело как попытка сделать салат из селедки, сливы и сметаны. Киевский пантеон никого не объединил.
Тогда Владимир Святославич задумался о том, чтобы заимствовать для своих подданных веру, которая уже стала великим объединителем иных народов и в наибольшей степени подходила бы для жизни и быта Киевской Руси.
Киев — перекресток торговых путей. Здесь сильна иудейская община. Здесь знают ислам по восточным соседям, принявшим его относительно недавно. Тут живут, пусть и в невеликом количестве, христиане. Летопись отразила искания князя в религиозной сфере: что избрать ему для Руси? От кого принять учителей? Кого не отвергнут напрочь дружина, бояре, приближенные, семья…
Почему его выбор остановился на восточном христианстве? Некоторые причины очевидны.
Во-первых, в семье князя уже имелись христиане. Бабка Владимира Святославича, княгиня Ольга, приняла крещение, а примеру госпожи, очевидно, последовала и ее свита. В отсутствие отца, вечно занятого войнами, походами, битвами, мальчик, надо полагать, испытал влияние бабки, учившей его азам Христовой веры.
Во-вторых, князя Владимира интересовал стратегический союз с Византией. Добрые отношения с Греческой державой обеспечивали гарантию самых благоприятных условий для русской торговли, связанной с Крымом, Константинополем, Балканами. Кроме того, византийцы своим серебром умело направляли боевую активность печенегов, и уже одно это давало очень серьезный повод ладить с Империей. Иными словами, выбор веры был накрепко связан с выбором главного направления внешней политики.
Очевидно, у Владимира Святославича имелась и другая, не столь очевидная причина остановить выбор на христианстве. Ислам приняли поздняя Хазария и Волжская Болгария — его противники, государства, построенные на совершенно чужой этнической основе. А в Европе того времени продолжалось триумфальное шествие христианства. Южные и западные славяне давно приняли его. В Скандинавии оно исподволь набирало силу, что не могло быть совсем уж безразличным делом для потомка Рюрика. Изо всех соседей-христиан самые впечатляющие культурные достижения могли продемонстрировать Византия и связанный с ней мир южных славян. Ни поляки, ни чехи, ни моравы, ни иные западнославянские народы, ни хорошо знакомые венгры ничем подобным ко второй половине X века похвастаться не могли. При этом явное неудобство представляло западнохристианское богослужение, которое велось на непонятной латыни. В восточном же христианстве к тому времени значительная часть церковной литературы получила перевод на язык, который сейчас называют церковно-славянским; это делало более легкими и приобщение к новой вере, и богослужебную практику. Проще говоря, у Византии было что взять в духовном плане, а связанные с нею славянские народы уже создали инструменты, с помощью которых нетрудно было передать Руси новые культурные навыки. Можно сделать вывод: восточное христианство оказалось для Руси ближе прочих вариантов этнически и по языку.
Договорившись о союзничестве с Империей, Владимир отправил на помощь василевсам Константину VIII и Василию II многотысячное войско[25]. С его помощью законные правители подавили мятеж полководца Варды Фоки. Ради укрепления союза великий князь изъявил желание взять в жены византийскую «принцессу» — сестру императоров-соправителей Анну. А брак с христианкой мог быть заключен лишь в одном случае: если сам Владимир Святославич примет христианство. Как оказалось, среди бояр и воевод Владимира хватало сторонников христианства. От них князь получил поддержку, когда, после долгого размышления, решил креститься.
Из Константинополя прибыл в Киев священник по имени Павел[26], совершивший обряд крещения. Новообращенный получил христианское имя Василий. Вместе с ним приняли новую веру дети, жены, слуги, часть бояр и дружинников.
Вот только… невесту не спешили отправлять из Константинополя. Владимир начал было переговоры на эту тему с правителем Корсуня-Херсонеса — богатого византийского города в Крыму, располагавшегося на территории нынешнего Севастополя. Демонстративно пренебрегая «принцессой» Анной, он предложил отдать ему в жены дочь корсунского «князя». Ведь церковное устроение на Руси могло быть налажено и через Корсунь, а не далекий Константинополь. Но ответом на предложение киевского правителя стал издевательский отказ.
При всей благожелательности Владимира Святославича у него оставался лишь один вариант, как получить свое по соглашению, оплаченному воинской помощью. Он осадил Корсунь. Долгая блокада города сделала свое дело: среди горожан нашлись те, кто счел сдачу более приемлемым итогом войны, нежели мучительные условия осады. Владимиру помогли. По одной из версий, это сделал некий священник Анастас. По другой — варяг на греческой службе Жадьберн. Возможно, в лагере осажденных сложилась целая «партия» сторонников русского князя.
В итоге Владимир Святославич вошел в город. Не сдержав гнева, он казнил тамошнего стратига с женой, а дочь его отдал в жены одному из своих сторонников. Печально, что мир между христианскими правителями удалось заключить лишь после того, как одна сторона пошла на обман, а другая добилась своего силой…
Византия вернула себе Корсунь, а Владимир получил Анну в жены[27]. Он не сразу покинул Корсунь, но лишь получив сначала уроки христианского «закона». В «Повесть временных лет» вошла легенда, согласно которой именно здесь великий князь принял новую веру; эту легенду приняли на веру и многие историки. Однако она не соответствует действительности: крещение совершилось еще в Киеве. Но именно корсунское духовенство обучало Владимира Святославича как новообращенного.
Вернувшись в Киев, князь ниспроверг языческих идолов, а потом крестил киевлян в реке Почайне, притоке Днепра. Сейчас же началось строительство нескольких небольших церквей. На Руси утвердилась церковная иерархия, возглавленная архиереем в сане митрополита. Вероятнее всего, первый из митрополитов киевских носил имя Леон. Архиепископ отправился к Новгороду Великому, епископы — в другие крупные города. Там произошло то же самое, что и в Киеве, — ниспровержение «кумиров» и крещение горожан.
Огромный шаг в судьбах Руси совершался с необыкновенной быстротой. На первых порах распространение христианства не вызвало сопротивления. Какое-то недовольство проявили новгородцы, но и оно, судя по всему, оказалось незначительным. В Ростове епископа не приняли, и там новая вера распространялась гораздо дольше, чем где бы то ни было, и с бóльшим трудом. В целом, христианство по всей стране принимали добровольно. Его не пришлось навязывать «огнем и мечом» — это поздний миф. Слабость и пестрота язычества, уверенная поддержка Церкви правителем, давнее знакомство с христианством в больших городских центрах сделали свое дело: Христова вера утвердилась на Руси скоро и почти бескровно.
