В тех субъектах СССР, где активно действовала пропаганда суверенизации, действительно необходимо было ввести не чрезвычайное положение, а внешнее управление с усилением правоохранительной системы и, разумеется, системы безопасности. Тогда бы суверенизация не сопровождалась массовыми побоищами, резней на межнациональной основе и выходами из состава СССР. Вместо всего этого Горбачев, законами, о которых я говорил выше, и постановлениями Пленумов ЦК КПСС заложил мину замедленного действия.
Что мешало, например, принять закон СССР «О порядке выхода из СССР», который предусматривал бы возврат территорий, присоединенных в период формирования республик и СССР, перевод предприятий промышленных комплексов в совместное пользование или выкуп в собственность, выходящей из состава СССР республики, строительство жилищных комплексов для переселения граждан русской национальности в РСФСР? После выхода из СССР вводятся отпуск энергоресурсов и сырья по мировым ценам, а также визовый режим. Думаю, желающих подпасть под такой порядок выхода из СССР было бы гораздо меньше, а может быть, и вообще их не было.
Но чрезвычайное положение в любой форме все-таки предусматривает некие силовые действия и меры подавления.
Да. Но они вместе с тем укрепляют дисциплину – государственную, производственную, военную. Почему? Потому что проще всего развалить, сложнее всего – построить. И вот я считаю, что относительно прибалтийских республик, которые вошли в состав СССР в 1940-х годах, – ничего страшного, если бы они вышли. Экономический потенциал СССР практически не зависел от этих республик. Да, надо было на том этапе дать им возможность выйти, закрыть границу, прекратить подачу электроэнергии, газа, нефти, отказаться от портовых услуг перевалки грузов, от пищевой продукции и других товаров, поздравить их с суверенитетом и независимостью – и пускай живут самостоятельно и независимо.
И эту же формулу я предлагал, когда возникла ситуация на Кавказе. Она же не в одночасье возникла? Ее провоцировали Бурбулис, Козырев[7], Шахрай[8] и прочие. А потом меня Борис Николаевич (Ельцин. – Д. Н.) послал разговаривать с Дудаевым[9], когда все это уже дошло до откровенного мятежа и противостояния. Вопрос можно было решить административным и мирным путем? Да. Но… Демократический правитель развязал бойню, погибло около 10 тысяч солдат и офицеров, более 10 тысяч граждан Чечни[10].
Перед августом. ПредпосылкиКомментарии и свидетельстваВладимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»
[Горбачев] пошел на самый решительный и одновременно самый рискованный в его политической карьере шаг – при формальной поддержке парламентского большинства изменил советскую Конституцию и присвоил себе чрезвычайные полномочия… Будучи политическим эклектиком, Горбачев полагал, что можно сочетать демократию с диктатурой – демократию на местном уровне и диктатуру в Кремле.
Борис Ельцин «Записки президента»
Горбачеву надоела перестройка. Он ясно видел тупик, в котором может оказаться. Развитие ситуации было очевидным – пора было начинать постепенно переходить от неудавшихся реформ, от очередной «оттепели» к замораживанию политического климата, к стабилизации обстановки силовыми методами, к жесткому контролю над политическими и экономическими процессами. Его первый шаг – президентство. Он закончил процесс оформления своего нового статуса. Одновременно он страховался от коммунистов – угрожать Президенту СССР было уже сложнее. Горбачев начал избавляться от людей, которые превратились в самостоятельные политические фигуры. Горбачеву надоело бороться с легальными оппозиционерами, надоели мучительные проблемы в республиках, надоела полная неясность с экономикой.
Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»
Быстро меняется кремлевская свита Горбачева. Он отдаляет от себя А. Яковлева, с подсказки которого начал перестройку и гласность. Незаметно исчезает с политической сцены премьер Н. Рыжков. С поста министра внутренних дел снимают В. Бакатина… В канун 1991 года <…> уходит с поста министра иностранных дел Э. Шеварднадзе – со скандалом, хлопнув дверью, предупредив <…> что в стране готовится государственный переворот… Очевидно усиливается влияние министра обороны Д. Язова, а председатель КГБ В. Крючков становится «серым кардиналом» при Горбачеве. По рекомендации Крючкова новым министром внутренних дел <…> назначают Б. Пуго… На пост премьера назначается консервативный бюрократ В. Павлов… Наконец в свои вице-президенты Горбачев протаскивает уже совершенно бесцветного аппаратчика Г. Янаева… Именно эти пять горбачевских протеже <…> составят ядро августовского путча.
Александр Владимирович, мне известно ваше отношение к президенту СССР и первому президенту России. Но от этого разговора все равно никак не уйти. Все-таки почему, подтолкнув масштабные изменения, о которых мы с вами уже отчасти поговорили, Михаил Сергеевич Горбачев практически ни один свой замысел, ни одну из объявленных реформ не просто не довел до конца, но даже не запустил? Не считая, конечно, антиалкогольной кампании. Вот там как раз все вполне свершилось.
Поступили в антиалкогольной кампании очень «мудро» – вырубили виноградники. Я говорил о глупости как о специфическом уме.
Пить было нечего, но пить стали больше. С этим как раз все понятно: это был просто-напросто очередной удар по бюджету страны, не более того. И по имиджу, кстати сказать, тоже. Недомыслие, оно недомыслие и есть. Так вот почему практически ни один реформаторский замысел не нашел воплощения? Вы были знакомы лично, вы входили в руководство крупнейшей республики Союза. Почему союзное руководство ничего в итоге не довело до конца? Причин тому, должно быть, много.
Иосиф Сталин: «Кадры решают всё». Не было у Горбачева кадров, которые могли решать всё.
Но вот персонально о лидере. Может быть, это был в принципе не тот человек – не в то время и не на том месте? Может быть, он просто испугался? В конце концов, вы помните, 7 ноября 1990 года в него стреляли. Все ли там было так серьезно или не очень – это же не имеет значения, это ведь очевидно было знаковым событием, неким сигналом. Может быть, он просто не знал как? Или все оттого, что у него была, если верить многочисленным свидетельствам, откровенно слабая, крайне неудачная команда? А разве не может быть, что на самом деле он и не собирался ничего менять? Как вам представляется? Какова ваша версия?
