Отступление дяди привело к тому, что он лишился и собственного войска. Настали тяжелые зимние месяцы, и из лагеря начали разбегаться воины, почуявшие беспомощность Тигра. Их семьи остались в Андижане, к тому же беглецы не верили в возможность захватить хорошо укрепленный город. «Тех, что остались со мной и избрани для себя тяготы и пребывание на чужбине, насчитывалось, вероятно, около двух или трех сотен, и знатных и простых. Мне пришлось очень тяжело, и я поневоле плакал».
Однако именно тогда заговорщики отпустили из Андижана его семью. По возвращении несгибаемая Исан дала внуку мудрый совет. Практически в тот же час Бабур поспешил в Ташкент – но не вымаливать помощь у Махмуда, а якобы для того, чтобы навестить теток и собрать войско для освобождения своей матери. Заполучив внушительное количество воинов с севера, он целеустремленно повел их, чтобы осадить, а затем и захватить пограничный город в родной долине, но его новые военачальники вполне разумно считали, что у него не хватит сил удержать эту крепость. Волей-неволей ему пришлось отказаться от своей добычи, захватив с собой лишь несколько отборных дынь особого сорта: «это дыни шейхи, кожура у них в пупырышках и потому похожа на шагрень; это очень нежные дыни… мякоть у них толщиной в четыре пальца; удивительно сладкие это дыни».
Вернувшись в свой единственный город, он обнаружил, что больше не может оставаться там, в Ходженте. Возле реки Сыр, на караванной дороге, связывающей Самарканд с Ахси, произошла небольшая стычка; местные жители зарабатывали себе на жизнь переправой через реку и сбором миндаля и не намеревались снабжать продовольствием войско из нескольких сотен человек. Бабур, верный своему обыкновению, не хотел сидеть сложа руки и бездействовать. Объединив вокруг себя костяк своего отряда, он теперь пытался найти для него убежище – в горах, среди зерновых полей и пастбищ. По дороге туда его перехватил гонец от султана Али, несостоявшегося союзника по осаде Самарканда. Преследователи царевича-изгнанника приближались. Не имея возможности укрыться за городскими стенами, Бабур, как и прежде, решил найти приют у горцев, живущих на самых вершинах, где его люди могли рассчитывать на пойманную дичь и сушеные фрукты.
Оказавшись в этих местах, его спутники начали настаивать на том, чтобы, перейдя через горный хребет, спуститься в отдаленные города, которыми правил Хосров-шах, кипчак по происхождению, бывший в Самарканде министром. Однако Бабур отверг это предложение. «Хосров-шах совершал все ежедневные молитвы, – отмечал он, – но был человек нечистый, развратный, тупой, без понятия, вероломный и неблагодарный». К тому времени до Бабура уже дошли слухи о том, как Хосров-шах поступил с сыновьями своего прежнего повелителя – одного из царевичей он ослепил, а остальных приказал убить. «Сто тысяч раз проклят до дня воскресения тот, кто совершил столь гнусный поступок. Всякий, кто услышит о подобных делах, пусть проклинает его».
Немногие люди вызывали у Тигра подобный гнев, но Хосров-шах занимал в этом списке первое место. Многие современники находили Хосров-шаха человеком добродушным, но в глазах Тигра его бывший первый министр оставался негодяем, взошедшим на престол по трупам детей своего повелителя. Кроме того, невзирая на солидное войско и богатство Хосров-шаха, Бабур был убежден, что тот «не набрался бы смелости сразиться с петухом в курятнике».
Отказавшись от поддержки одного из наиболее сильных правителей, который мог оказать ему помощь, преследуя свои политические цели, Бабур повел своих спутников к хребтам Белых гор, чтобы укрыться в хижинах гостеприимных горцев. Здесь, среди голых вершин, он чувствовал себя в безопасности и не боялся быть застигнутым врасплох. Однако во время одиноких прогулок он много размышлял над своим положением, приходя к выводу, что надеяться ему не на что. Возвращаться в Ходжент по караванной дороге стало опасно; учитывая это, он вряд ли сумеет позаботиться о своей семье и удержать вооруженных вассалов в таких местах, где обитают лишь дикие племена.
Однажды, предаваясь подобным размышлениям, он получил знамение, – во всяком случае, так он истолковал то, что с ним произошло. Во время одной из прогулок Бабур встретил отшельника, такого же изгнанника, как и он сам, который был последователем мученически погибшего ходжи Кази.
Они предались общей скорби и сообща помолились, жалея друг друга. Ничего не может случиться без божьей воли, напутствовал его отшельник.
В тот же день в лагерь Бабура прибыл гонец из долины. Он привез письмо от бывшего правителя Андижана, который сдал город мятежникам. Этот бек, по имени Али Дост, в награду от Танбала получил Маргилан, третий по значению город Ферганской долины. Теперь Али Дост раскаялся в своем злодеянии и, признав Бабура своим истинным повелителем, умолял его прибыть в Маргилан, обещая открыть перед ним ворота этого города, чтобы искупить свое преступление. Это событие показалось взволнованному изгнаннику ответом на молитву отшельника. Он даже не задумался о том, что Али Дост получил свою награду, в то время как ходжа Кази был повешен своими врагами.
«Едва пришла эта весть… как мы, нисколько не задумываясь и не задерживаясь, в тот самый час, когда солнце близилось к закату, быстро двинулись в Маргилан. Между тем местом, где мы находились, и Маргиланом будет примерно двадцать четыре – двадцать пять йигачей. Всю ночь, пока не взошла заря, и все утро до полуденной молитвы мы шли, нигде не останавливаясь. В час полуденной молитвы мы стали лагерем в селении Тангаб близ Ходжента. Дав коням остыть и покормив их, мы в сумерках выехали из Тангаба под бой сигнальных барабанов. Проехав всю ночь до утра и весь день до заката солнца и еще одну ночь, мы перед рассветом находились в одном йигаче от Маргилана. Тощий бек и еще кое-кто, почувствовав сомнение, доложили мне: «Али Дост – человек, совершивший многие дурные дела. Ни один из нас не был посредником в переговорах между ним и вами. На что же нам рассчитывать, направляясь туда?»
Для сомнений у них были основания. Остановившись на некоторое время, мы посоветовались. В конце концов порешили на том, что сомневаться следовало раньше. Трое суток, не отдыхая и не останавливаясь, мы мчались вперед, так что ни у коней не осталось сил, ни у людей. Как же мы можем вернуться отсюда, а если бы и вернулись, куда мы пойдем? Раз уж мы столько проехали, надо двигаться дальше. Ничего не случится без божьей воли.
В предрассветный час мы подъехали к воротам крепости Маргилана. Али Дост Тагай стоял по ту сторону запертых ворот, пока мы не договорились об условиях. Тогда он отворил ворота и выразил мне почтение. Оставив Али Доста, мы спешились внутри крепости возле подходящего дома. Со мной было людей знатных и простых двести сорок человек».
