Вгрызаясь в немецкую статистику, тщательнейшим образом отражающую все перипетии воздушной войны 1914–1918 годов, я был совершение ошеломлен цифрой «перемолотых» в той войне самолетов. Как вы полагаете, сколько всего машин прошло сквозь войну?
191907 самолетов самых разных типов и назначений! Ничего себе?!
Скрупулезные немцы пересчитали все — и потери, свои и чужие, и, если можно так сказать, доходы — убитых и раненых противника. Дотошные статистики вычислили во сколько марок, долларов, франков обошелся каждый аэроплан, сгинувший на войне и сколько промышленность успела наклепать авиационных моторов, какой мощности каждый… Но я не стану утомлять читателя этой оглушающей цифирью.
Подумайте лучше о другом — сколь же безумны были наши предшественники, бросившие на ветер неисчислимые деньги, растратившие бездну сырья, не говоря уже о сокрушенных человеческих жизнях, которые никак не оценить, ничем…
Без малого 200000 машин построили воинственные дедушки, а что с ними делать, как распорядиться толком, можно сказать, не сообразили. Военные штабы мало знали о возможностях авиации, кавалерийские генералы не способны были вникнуть в СУТЬ профессии летчика они оказались не способными ни планировать воздушную войну, ни толком формулировать хотя бы тактические задачи. Промышленники, быстро развернувшие производство военных самолетов, не столько интересовались истинными нуждами авиации, сколько торопились делать деньги на военных заказах. О политиках и говорить нечего: авиация была для них явлением загадочным, и чем агрессивнее оказывался тот или иной деятель, тем громче он требовал: больше! Чего? А вообще — больше…
В ходе уже развернувшейся войны с великим трудом приходилось решать такие задачи, как вооружение летательных аппаратов. Каждый день выяснялось, что авиация могла бы делать то-то и то-то, если бы… Например, разведать противника — мало, надо оперативно передать разведданные штабу, а радиосредств на борту разведчика нет… да и наземная связь авиачастей с вышестоящими штабами налажена плохо. Совершеннейшим темным лесом оказалось наземное обеспечение. Нужны были полевые аэродромы, без горючего и смазочных материалов много не налетаешь, летчики нуждались в обмундировании и питании — и все-все начинали налаживать с нуля.
Бесстрастная статистика потерь первой мировой войны рисует противоречивейшую картину — с одной стороны, нельзя не видеть массовую бездарность руководителей, их полнейшую неподготовленность к использованию нового рода войск, с другой стороны поражают цифры: Рене Фонк сбил 75 самолетов противника, Эдвард Маннос — 73, Вильям Бишоп — 72, штабс-капитан Петр Нестеров жизнью пожертвовал, таранив противника и тем сдержав слово: «Он больше не будет летать над расположением наших войск».
И вот какая еще мысль возникает, когда разглядываешь этот снимок — сколь же велика приспособляемость, изобретательность, изворотливость человека в борьбе за выживание! Не надо забывать, что на протяжении всей первой мировой войны ни одна из сторон не обеспечила своих пилотов парашютами, хотя парашют был уже изобретен и испытан…
Гарро — фигура в истории авиации более чем заметная. Он выучился летать в двадцать два года, закончив перед тем юридическую школу. Но надо учитывать время — 1910 год, самая яркая пора Парижского птичника, увлечение полетами достигает наивысшего уровня. Его первый самолет моноплан конструкции Сантос-Дюмона.
Почувствовав некоторую уверенность, обнаружив безусловные летные способности, Гарро организовал воздушный цирк и отправился с ним на гастроли в Мексику и США. Год спустя он вернулся во Францию и принял участие во многих соревнованиях. Ему покоряются рекорды высоты, он удачно участвует в больших перелетах. Сначала Гарро поднимает потолок на 3900 метров, следом на 5610!
А 23 сентября 1913 года Гарро пересекает Средиземное море. Это, кстати сказать, был первый в истории авиации межконтинентальный перелет. Летел Гарро на легком Моране. Маршрут он проложил таким образом, что 760 километров — от взлета до посадки — проходили, по возможности, вдоль берегов Корсики и Сардинии, морской же участок, так сказать, в чистом виде, составлял 500 километров. И все же любое отклонение от курса грозило летчику серьезными неприятностями. Сам Гарро так рассказывал об этом полете: «Находясь над открытым морем, я обнаружил, что горючего осталось двадцать литров, максимум на час полета. И тут в разрывы облаков я увидел три маленькие черные точки, над ними — три вьющихся дымных хвоста… Страхи разом исчезли! Я был больше не одинок… Снижаюсь… Меня замечают. Все три судна разворачиваются и следуют моим курсом». В те годы самолет над открытым морем вызывал тревогу. Моряки развернулись, чтобы иметь возможность оказать помощь храбрецу.
Когда спустя без малого восемь часов непрерывного полета Гарро приземлился в Бизерте, в баке его Морана оставалось пять литров бензина…
Однако главное деяние Гарро приходится на военное время. Первые встречи противников в воздухе, как правило, заканчивались безрезультатно, самолеты не были вооружены, а стрельба по противнику из пистолета или карабина не давала эффекта. И тут появляется на фронте Гарро. Он решительно атакует противника, заходит в хвост вражеского самолета и… обозначенный немецкими крестами аэроплан, падает. Это выглядело загадкой и навело отчаянную панику на участке фронта, где летал сержант Гарро.
В апреле 1915 года Гарро вынужденно приземлился на немецкой территории и вместе со своим самолетом попал в руки противника. Тогда только открылась тайна Гарро. Пулемет на его машине был поставлен параллельно продольной оси самолета и стрелял сквозь плоскость, ометаемую винтом. А чтобы летчик не угодил в собственный пропеллер он придумал такую хитрость — наклепал на тыльную сторону винта стальные пластины-отсекатели. Пулемет стрелял относительно мягкими свинцовыми пулями в медной оболочке. Те пули, что ударялись о пластины, отлетали в сторону, не принося ущерба пропеллеру, а те, что проходили между вращающимися лопастями беспрепятственно, поражали противника.
Скопировать изобретение Гарро немцы не смогли: у них не было боеприпасов, снаряженных такими пулями. Поэтому с подачи Гарро изобрели синхронизатор — привод от мотора включал спусковой механизм пулемета только тогда, когда лопасть проходила срез оружейного ствола.
Несостоявшийся юрист, прославленный пилот-рекордсмен, отдавший дань увлечения цирку, второй, после Блерио, кавалер ордена Почетного легиона, Гарро сделал одно из самых блистательнейших открытий для авиации. Синхронизированное оружие фактически положило начало истребительной авиации всех воюющих сторон. Это оружие продержалось на вооружении очень долго — пока оставались в строю истребители с поршневыми моторами! Больше того — лиха беда начало, синхронизатор оказался первым автоматическим приспособлением, поднявшимся на борт летательного аппарата, он подтолкнул инженерную мысль к новым поискам — что еще можно автоматизировать, дабы облегчить труд летчика, повысить точность и надежность управления? Оказалось многое. Это тоже смело можно отнести в актив сержанта Гарро — человека беспокойного, мыслившего остро и нестандартно.
