разыскивая, остановился, вглядываясь вдоль платформы,
ринулся вперед и остановился опять. Навстречу ему
медленно идет Дорофей. Увидя прапорщика, остановился
и поднес руку к козырьку. Золотарев, задыхаясь,
подбежал к нему.
З о л о т а р е в. Где поручик Шебалин? Куда они пошли?
Д о р о ф е й. Не могу знать, ваше благородие.
З о л о т а р е в. Найти! Отставить. (Подозрительно всматривается в лицо Дорофея.) Ты почему не в строю?
Дорофей молчит.
(Понял и вспыхнул.) Все равно! Отвечать!
Д о р о ф е й (медленно). Голову повредил, вашбродь...
З о л о т а р е в. Притворяешься?
Дорофей молчит.
(Замахнулся.) Дурака строишь? Говори!
Д о р о ф е й (с трудом сдерживаясь). Ваше благородие, ежели вам желательно меня ударить, то бейте сразу. А сказать я вам ничего не умею.
З о л о т а р е в (опустил руку). Вот как! О-о-о! Ты... Иди!
Дорофей молча повернулся и скрылся за дверью третьего
класса. Прапорщик торопливо пошел вдоль платформы и
скрылся в глубине. Василий, до этого неподвижно
наблюдавший сцену, рванулся с места и, оставив
винтовку, двинулся вслед за прапорщиком. Выглянувшая
Татьяна увидела оставленный пост. Узкая тропинка
около полотна железной дороги, окаймленная
кустарником. Бледный лунный свет. Торопливо идет
Золотарев. Остановился, услышав за собой звук шагов.
Обернулся и вздрогнул, узнав Василия. Василий тоже
остановился. Наступило долгое молчание. Наконец
прапорщик понял, что он должен действовать. Он
нащупал в кармане револьвер и пошел на Василия.
Василий шагнул вперед. Подойдя вплотную, они
остановились, молча, в упор разглядывая друг друга.
Золотарев первым нарушил молчание. Он попытался
раскричаться осекающимся голосом, запнулся и умолк.
Рука Василия легла ему на грудь. Прапорщик увидел
совсем близко от себя бешеные глаза солдата и
оледенел. Неслушающимися пальцами он вытащил
револьвер. Василий схватил его за кисть. Выстрел.
Василий отступил назад. Тело прапорщика сразу сникло
и повалилось на кустарник. Василий замер, растерянно
озираясь, прислушиваясь. В ночной тишине отчетливо
донеслись издалека стук колес и гудок идущего поезда.
Затем он бросил револьвер и побежал не оглядываясь.
Выглянувшая луна ярко осветила начищенные до глянца
сапоги прапорщика на узкой тропинке. Голос за сценой
поет:
"Передо мной раскинулась дорога,
Во тьме огней не видно путевых.
На сердце у меня неясная тревога,
Душа полна предчувствий роковых".
С противоположной стороны возвращаются по тропинке
Шебалин и Существо. Шебалин вполголоса напевает.
Существо виснет у него на руке.
С у щ е с т в о (нежно). Ты теперь меня, наверное, не будешь уважать.
Ш е б а л и н (лениво). Буду, буду. Обязательно буду.
С у щ е с т в о. Ай, Жора! (Прижимается к Шебалину.)
Ш е б а л и н (бросился вперед и остановился). Золотарев!
С у щ е с т в о (истерически вскрикивает). Костя! Боже мой! Я себе этого никогда не прощу! (Падает.)
Шебалин нагнулся и нашел револьвер. Посмотрел
секунду, соображая. Затем нетерпеливо пошевелил
женщину за плечо. Она не двинулась. Тогда поручик
молча отшвырнул ее в сторону и нагнулся над телом,
деловито осматривая его.
(Дрожа и плача, теребит Шебалина.) Застрелился? Застрелился?
Ш е б а л и н (вскочил, взбешенный). При чем тут ты! Из-за таких... не стреляются.
С у щ е с т в о. Жора!..
Ш е б а л и н. Замолчи! (Рассматривает увольнительный билет.) Дорофей Семеняк, ефрейтор. И зайца можно сделать тигром. Ясно. Вы сами виноваты, прапорщик Золотарев.
Темнота. С грохотом проносится поезд.
Перрон. Начинает светать. Окна солдатского зала
полуосвещены. В офицерском - яркий свет. Василий на
посту - он совершенно неподвижен. По платформе нервно
прохаживается Рыдун. Из здания выбежал, запыхавшись,
Тиц.
Р ы д у н. Прапорщик Тиц!
Тиц подбежал.
Ну, как там?..
Т и ц (шепотом). Все в порядке. Тупой субъект. Держится за голову и твердит какой-то вздор о беспамятстве и затмении. Но это ему не поможет.
Р ы д у н. Ужасно! Дожили!.. Куча неприятностей! Кто бы мог подумать!.. Опозорили часть! Я его предупреждал, черт возьми! Послушайте, прапорщик, вы уверены, что именно...
Т и ц. Все улики налицо. Увольнительный билет. Потом - помните вчерашний случай? Покойный ведь не стеснялся. Бывал некорректен. Месть, понимаете?
Р ы д у н. Кто бы мог подумать! Я полагал бы скорее - этот... Вы ведь знаете... (Оглядывается на Василия.)
Т и ц. Тсс!.. Понимаю. Мы тоже сначала так подумали. Но здесь исчерпывающие улики. Допрошенная телеграфистка Углова показала, что рядовой Барыкин не сходил с поста. Дневальный Мохов показал, что Семеняк выходил из здания как раз в том направлении, якобы за кипятком. А больше никого в то время на станции не было.
Р ы д у н. Куча неприятностей! Бестия фон Ранк рад будет подставить ножку. Не дай бог, еще вскроется что-нибудь... политическое... Как вы думаете?
Т и ц. О, это исключено! Достаточно на него посмотреть. Вы его знаете это смирное животное, не более.
Р ы д у н. Да-да!.. Хорошо, что это так. Полагаю - командование само не захочет раздувать этот случай. Прапорщик вел себя непростительно глупо. Какой позор! Я словно предчувствовал!..
На платформу вышел Шебалин. В руках его лист бумаги.
Офицеры обернулись к нему.
Ну?
Ш е б а л и н (громко и торжествующе). Сознался.
Василий вздрогнул.
Занавес
Акт третий
Трезвый, рассеянный свет наступающего утра. Дорога,
ведущая в город. Развороченная мерзлая глина, голые
сосны, уходящая шеренга телеграфных столбов.
На авансцене - Василий. Ждет. Подбегает, оглядываясь,
Рябой.
Р я б о й. Васька!
В а с и л и й (встрепенулся). Ну?
Р я б о й (передает пакет). На! Сдашь коменданту. Я, Вася, долг нарушаю. Я из-за тебя ни за грош пропасть могу. Ты этого не забывай.
В а с и л и й. Ладно. Который раз слышу.
Р я б о й. Если ты такой умысел таишь - грех тебе, Вася! Я головой отвечаю. Ты это пойми. Я по своему характеру рад человека уважить, а есть которые пользуются моей добротой.
В а с и л и й. Пошел! Ты за свою доброту наличными берешь.
Р я б о й. Это здесь ни при чем! Я всем рискую. Ежели он побежит, - что мне твои деньги? Свечки разве что угодникам ставить? (Крестится.) Ежели ты что задумал, убедительно прошу тебя - откажись. Поклянись мне на кресте...
В а с и л и й. Отстань!
Р я б о й. Ох, неверный ты человек, Василий! Истинный крест, душой страдаю, что и связался с тобой. Я тебя упреждаю, Вася! Я безвредный для людей. Но ежели меня через твою подлость за холку возьмут, ты на меня тогда не серчай. Все на тебя валить буду. Спросят, какие ты слова говоришь, и про это скажу. Ране молчал, а тогда скажу. Хоть серчай, хоть нет.
