Для человека, которому, при всем неприятии его личности, не откажешь в большом мужестве, взять происходящее на малом участке фронта в собственные руки, чтобы выказать себя настоящим «вождем», могло бы ведь стать прямо-таки по нему скроенным вызовом. Целью немецкой военной подготовки является опять-таки именно развитие инициативы на всех уровнях вплоть до унтер-офицеров, даже вплоть до отдельных бойцов. Этот отдельный воин должен уметь приспособиться к любой ситуации и при необходимости действовать самостоятельно в рамках полученного задания. Понятие «рабского повиновения» исходит от раннехристианского монашества, а не от прусско-германской армии!
Конечно, в связные брали не самых глупых солдат! Ожидалось, что в любой ситуации будет проявлена сообразительность; в соответствующих условиях сообщения или доставленные приказы нужно было также интерпретировать. Эти солдаты должны были найти путь в любых условиях, даже под сильнейшим огнем. Таким образом, для этого требовались особо испытанные солдаты. Зачастую, однако, они быстро становились командирами отделений, как раз по причине продемонстрированных качеств, так что затянувшееся пребывание Гитлера в одной роли остается странным. Ведь именно в ситуациях, где речь идет о жизни или смерти, проявляется харизма природного вождя. Харизма, которой Гитлер — как оратор — в политической борьбе обладал в высшей степени, намеренно пуская ее в ход; больше того, эта ораторская харизма являлась основой его политического существования. Страх, совершенно очевидно, также не мог стать причиной, почему он не проявил себя как «фюрер». Наполеон, будучи никому не известным молодым артиллерийским офицером, все же отличился при осаде Тулона и тем начал свою карьеру.
Какие изменения личности произошли у Гитлера после выписки из лазарета? «Простой солдат» присоединяется к малой горстке людей из пригорода Мюнхена, которые хотят изменить отношения в рейхе. Вскоре он ставит себя во главе этой так называемой «партии»; в 1921 году он уже руководит ею с «диктаторскими полномочиями». Как терьер, этот человек нападает теперь одновременно на организованный международный марксизм и на версальские страны-победительницы, не имея ничего на руках, кроме визионерского убеждения в «правоте» своего дела и быстро развивающегося дара красноречия. С уверенностью в себе и упорством пророка вдалбливает Гитлер постоянно растущим толпам слушателей тезисы, с которыми должна быть «спасена» Германия. От его речей не отмахиваются как от демагогической трескотни. Они не вписываются больше в сегодняшний стиль, но в то время они воодушевляли миллионы людей в Германии, казалось, предлагая выход из тупиковой ситуации рейха ввиду беспомощных демократических партий и всесильных держав-победительниц, и сделали Гитлера в течение нескольких лет вождем влиятельнейшей партии. Быстро ухудшавшиеся политические и экономические условия предоставили ему резонатор для его речей.
Опыт, который неоднократно проделываешь в жизни, важнее, чем то, что говорится, зачастую является то, как это говорится. Это в особенной степени правомерно в отношении выступлений Гитлера. Их успех можно понять и осмыслить, лишь принимая во внимание то время. Оружием Гитлера было слово, пафос, необходимый для публичных выступлений, он, как он сам пишет, освоил быстро. Решающим фактором была, вероятно, личная увлеченность, которую он давал почувствовать и мог донести до своей аудитории. Страстность его речей, которая порой — с сегодняшней точки зрения — могла граничить с истерией, не являлась только лишь лицедейством. Это чувствовала его аудитория. По крайней мере, в соответствующих моментах именно так, как это было высказано Гитлером, это и имелось в виду. Такая страстность доступна лишь человеку, обладающему уверенностью провидца и потому так убедительно влияющему на своих слушателей. От подобных трибунов с их харизмой и силой убеждения мы сегодня отвыкли.
Свой необыкновенный талант оратора Гитлер, вероятно, открывает в себе только сейчас. В его приходе к власти он, без сомнения, сыграл решающую роль, его ораторский дар предстает производным от личности визионера. Гитлер был ритором! Зафиксируем это. Красноречие вывело его из темноты скромного положения на ослепительный свет внимания общественности и политики. Без сомнения, в своей жизни он обязан ему первым опытом успеха. Он почувствовал, что его речи сообщили ему власть над людьми, они последовали за ним, придав ему в результате взаимовлияния ту уверенность выступления, которая приносит успех. В 1920-х годах он будто бы еще называл сам себя «барабанщиком». Говорить в смысле Гитлера означало приложить силы к тому, чтобы убедить, заставив слушателя принять позицию оратора и действовать в соответствии с ней. Это являлось программой его успеха!
СА являлись созвучным времени инструментом для того, чтобы в случае необходимости быть услышанным вопреки коммунистическому уличному террору. Лучшая риторика бесполезна, когда оратора изгоняют коммунистические громилы. СА должны были обеспечить ему платформу, с которой мог прозвучать его голос. Это являлось их основной задачей! После 30 июня 1934 года Гитлер не нашел для этой большой организации готовых к действию людей, во «время борьбы» завоевавших для него улицу в схватках с коммунистами, больше никакого мотивирующего занятия. Упущение вождя государства и партии.
Когда Гитлер пришел в политику, он был никем и ничего не мог — в гражданском, профессиональном смысле. Ему было нечего терять, он мог только выиграть. Таким образом, он мог рисковать всем, и он шел на это. В своей политической карьере он неизменно шел на большой риск. Рискуя, он поначалу пожинал успех, пока, наконец, не сыграл «ва-банк», напав на Советский Союз, и не проиграл.
Завораживающее воздействие Гитлера на массы и его нюх на то, что по-настоящему волнует избирателя, в сочетании с ярко выраженным инстинктом власти позволили ему пережить все кризисы руководства и попытки внутрипартийных переворотов во «время борьбы». Он, однако, вполне отдавал себе отчет об уязвимом положении, в котором постоянно находился. Он возглавлял партию с «диктаторскими полномочиями», а не в результате достигнутого демократическим путем внутрипартийного консенсуса. Но диктаторы могут быть свергнуты «фрондой». Ее предотвращение являлось решающим, но часто упускаемым из виду принципом его «внутренней» и, прежде всего, «персональной» политики с начала «времени борьбы» партии вплоть до его конца под развалинами Берлина.
На пути к власти ему приходилось непрестанно утверждать вновь свое положение «фюрера» партии. Ему он был обязан своей личности, ее обаянию, дару красноречия и тактическому мастерству. Чтобы впрячь такие фигуры, как Рем и Штрассер, и удержать их под контролем, требовалось ярко выраженное сознание власти. Рем сформировал для него СА, Штрассер создал партийную организацию. Оба знали, что все держалось на Гитлере; оба были, однако, в соответствующих условиях готовы пойти собственным путем.
