Возвращаясь к языковой подготовке будущего Александра II на рубеже 1820-1830-х гг., следует отметить несколько особенностей. Так, из плана учения Александра Николаевича, подготовленного В. А. Жуковским в 1828 г., Николай I лично исключил латинский язык. Это было эхо детского негативного опыта Николая I, который буквально ненавидел латынь. В начале 1850-х гг. Николай Павлович приказал передать все фолианты на латинском языке из библиотеки Императорского эрмитажа в Императорскую публичную библиотеку, объяснив это своими мрачными детскими воспоминаниями об изучении латыни. Латынь не преподавалась никому из детей Николая I, и эта традиция была сохранена для всех последующих российских монархов.
В 1856 г. над старшим сыном Александра II «нависла угроза» изучения древних языков, поскольку дипломат князь А. М. Горчаков в составленной им программе высказался за возобновление их преподавания: «Мертвые языки – школа слога, вкуса и логики… С русской национальной точки зрения следовало бы отдать предпочтение греческому языку. Но язык латинский легче и развивается логичнее. Если наследник будет учиться латыни, то греческому языку можно было бы научить одного из его братьев»869. Однако в 1857 г. мысль об обучении великих князей одному из классических языков была совершенно оставлена. И хотя во второй половине XIX в. в классических гимназиях мальчикам вдалбливали латынь и греческий, царские дети были от этого на некоторое время избавлены.
В конце концов, латинский язык был восстановлен в программе обучения царских детей. К. В. Кедров преподавал этот язык великим князьям Владимиру, Алексею, Сергею и Павлу Александровичам. Мемуарист свидетельствовал, что Александр II сам выступил инициатором возобновления изучения латыни, полагая ее научной основой всякого языкознания870.
Наряду с изучением иностранных языков не меньшее значение уделялось изучению русского. Воспитатель цесаревича К. К. Мердер даже во время каникул приучал великого князя правильно разговаривать по-русски и развивал его навыки чтения871.
Когда Александр II женился на немецкой принцессе, в православии императрице Марии Александровне, ей пришлось заняться основательным изучением русского языка. Однако ее учителем стал не поэт или профессиональный преподаватель, а воспитательница великой княжны Ольги Николаевны – фрейлина Анна Александровна Окулова. Видимо, результаты были очень неплохими, поскольку, по словам великой княжны Ольги Николаевны, «после императрицы Елизаветы Алексеевны ни одна немецкая принцесса не владела так хорошо нашим языком и не знала так нашу литературу, как знала Мари».
В 1850-х гг., как уже упоминалось выше, вокруг императрицы Марии Александровны сложился славянофильский кружок. В ее салон были вхожи достойные представители русской мысли и слова – князь П. А. Вяземский, Ф. И. Тютчев и граф А. К. Толстой. Именно императрице Марии Александровне посвятил следующие строки Толстой:
Напомнив дни, когда царица, долу
Склонясь задумчивой главой,
Внимала русскому глаголу
Своею русскою душой…
Следует заметить, что галантный «западник» Александр II полностью вернул французский язык в обиход своего двора, и русский вновь стал редкостью. Тем не менее воспитатели постоянно отмечали уровень «правильности» русского языка у царских детей, даже когда те были совсем маленькими. Так, в 1847 г. один из воспитателей писал Александру II, что его четырехлетний сын Николай «удивительно, как хорошо выражается по-русски и при том чрезвычайно логически»872. Учителей приятно удивляло, что императрица говорила с детьми по-русски и дети ей отвечали «ясно, чисто, правильно»873. Когда в декабре 1855 г. старшие сыновья царя сдавали годовые экзамены, один из дней был посвящен экзаменам по русскому и славянскому языкам. 10-летний великий князь Александр (будущий Александр III) на экзамене читал «Бородино».
На филологическую подготовку молодых великих князей обращали внимание и во время досуга. Когда с 1856 г. к мальчикам в Зимний дворец начали приводить для игр ровесников, то гостям было строго предписано разговаривать между собой только на русском языке.
Со временем результаты сказались. Биографы отмечали, что цесаревич Николай Александрович «овладел законами русской речи и с течением времени выработал себе ясный, правильный и изящный письменный слог»874. Однако у цесаревича тяжело шел церковнославянский язык.
Кроме того, родители обращали весьма пристальное внимание на изучение детьми европейских языков. Детей цесаревича по традиции воспитывали няни-англичанки, и понятно, что основы английского они усвоили с детства. С осени 1851 г. двух старших сыновей цесаревича, Николая (исполнилось восемь лет) и Александра (шел седьмой год), начали обучать французскому языку. Французский язык преподавал Куриар, получая за каждого из учеников по 285 рублей в год. Впоследствии содержание было удвоено за внеклассные беседы875. Немецкий язык у детей шел слабо, поскольку занятия продолжались не более двух часов в неделю, к тому же «никто из членов царской семьи никогда не говорил с детьми по-немецки». Однако, принимая в декабре 1855 г. экзамены по немецкому и французскому языкам, преподаватели отметили успехи детей в немецкой речи. Родители остались довольны876.
По мере взросления мальчиков педагоги менялись, и с ними менялась система обучения. Для того чтобы как-то упорядочить ее, министр иностранных дел, канцлер А. М. Горчаков в 1856 г. по просьбе императрицы Марии Александровны составил инструкцию о воспитании наследника. В этой инструкции немалое место было отведено и изучению иностранных языков. Прежде всего он констатировал, что «не нужно знание многих иностранных языков. Оно отняло бы слишком много времени, которое следует посвятить фактам и идеям». По мнению Горчакова, кроме русского языка цесаревичу достаточно было владеть еще двумя живыми языками: французским и немецким. По словам дипломата, английский язык «имеет лишь третьестепенное значение, и без него можно обойтись. Редко государь извлекает пользу из прямых переговоров с иностранцами. Тем лучше, если кто-либо из братьев наследника выучится говорить по-английски».
С 1856 г. цесаревича Николая стали учить отдельно от младших братьев – Александра и Владимира, по более основательной программе. Вместе братья собирались только за обедом. При этом безжалостные учителя предписывали им за обедом разговаривать только по-французски, по-немецки или по-английски. Того, кто случайно заговаривал по-русски, «штрафовали» пятачком в пользу бедных, что весьма забавляло великих князей. Они часто ошибались по рассеянности и платили установленный штраф877.
