Ильмасти, Куркела, а с другой – на Ромпоти.
Майор Шаблий отдает приказ: дивизионам развернуться в боевой порядок и занять огневые позиции южнее хутора Хоикала.
Батальоны 176-го стрелкового и самоходки 1238-го ожидали нас на подходе к железнодорожной станции Пеуса. Состоялось оперативное совещание трех командиров полков и их штабов. И подполковник Семенов, как старший общевойсковой командир, принимает решение: идти далее по Приморскому шоссе на Ромпоти, Риску, Роккало, огибая залив Макс-Лахти справа и имея в перспективе направление на Выборг.
– Не ударят нам в тыл те части, которые отходят на полуостров слева? – задает вопрос Шаблий.
– Я имею сведения, – отвечает Семенов, – что полки нашей дивизии – 314-й и 340-й – уже занимают Койвисто. Кроме того, ожидается десант моряков на полуостров. Если там и есть противник, ему будет не до нас.
Посадив роту лейтенанта Постолова на самоходки Котова, Семенов приказал им идти в головном дозоре наступающих по Приморскому шоссе наших войск. 534-й минометный свернул свои батареи в походную колонну и в общем потоке 176-го и 1238-го самоходного стал медленно продвигаться по дороге, которая в этом месте, на изгибе залива Макс-Лахти, идет по самому берегу. Именно здесь, впервые в жизни, наблюдал я волшебную картину того, как медленно опускается в воду оранжевый диск заходящего солнца и наступает воспетая поэтами белая ночь.
Едва остановились в Ромпоти, как командир полка вызвал руководящий состав офицеров на короткое совещание.
– Нам поставлена задача: немедленно совершить марш-бросок и занять боевой порядок в районе четыре километра севернее Илякюля. Вот здесь по берегу реки Сумма-Йоки, – и майор Шаблий, указав по карте, обвел означенное место красным карандашом, – нам предстоит нанести удар по противнику с тыла. Мы третьи сутки ведем оперативно-тактические бои в глубоком тылу противника. Мы в таком положении, когда нам не известны даже замыслы нашего командования. Мы не знаем, где наносится главный удар, а где вспомогательный. Но мы получаем боевую задачу, и нам остается одно – выполнение этой задачи. Конкретно: собираемся немедля, поворачиваем на девяносто градусов, идем форсированным маршем к назначенному месту. Боевой приказ мы обязаны выполнить, и выполнить в срок.
Нам известно, что Сумма – сильный опорный пункт на ответвлении основной линии Маннергейма. По прямой – километров пятнадцать, а с извивами дорог вдвое больше. Этот узел сопротивления прикрывает главное Выборгское шоссе. С фронта на этом направлении наступают части 97-го, 109-го и 110-го стрелковых корпусов. Переброска армейского минометного полка с одного участка на другой – дело обычное.
Необычность же состоит в том, что переброска полка должна происходить в глубоком тылу противника, а сам удар по противнику также должен быть произведен с огневых позиций, расположенных в тылу врага.
На этом направлении действуют десятки артиллерийских полков различной мощности и назначения, но если командование 21-й армии идет на то, чтобы перебросить два полка – наш и котовский самоходный, значит, мы там нужны, значит, нужен удар минометчиков и самоходчиков именно с тыла!
Порядок на марше тот же: группу головного боевого охранения возглавляет начальник разведки полка Николаев.
Совещание окончено, офицеры расходятся по местам, и я слышу, как они перекидываются репликами.
– С транспортом у нас дела лучше и не надо. – Вася Видонов хмыкнул и продолжал: – Газики наши, поди, с Ладожской трассы без ремонта, а теперь вот в тылу врага по валунам и болотам. Смех, да и только.
– В ином месте встали и чинимся, – говорит Коровин, – а тут, ежели встанет, в тылу-то врага, что с ней тогда делать-то?
– Обращаю ваше внимание товарищи, – слышу я голос Шаблия, – не выпускать из виду впереди и сзади идущие машины.
18 июня. Начало третьего часа. Спать, естественно, не придется. Небо затягивает низкими серыми облаками, а вокруг разлит серебристый полусумрак – ясный и с каким-то особенно волшебным, мерцающе-опаловым отливом. Полк идет в юго-восточном направлении, петляя по извивам витиеватого проселка. Где-то рядом, то ли впереди, то ли слева, гудят своими мощными дизелями самоходки Котова. Они идут в том же направлении. Нестерпимо хочется спать, и я дремлю, раскачиваясь в такт движения машины. Кругом скалы и валуны, высокие сосны и ели, пушистый березняк. Развилка дорог и поворот в северном направлении. Мост через реку Косен-йоки у хутора Линкери, и вновь поворот в юго-восточном направлении. Легкий туман над рекой справа. Над болотцами туман стелется рваными хлопьями. Напряженно всматриваюсь в даль сквозь ветровое стекло. Я не сплю, уговариваю я сам себя, нет, нет… Я не сплю, не сплю. Вон и лес, и скалы, и поляна, хуторские постройки. Я их вижу – это хутор Тиккала. Так, рассуждая сам с собою, глядя вперед открытыми глазами, я тем не менее погружался в то состояние, когда окружающая реальность начинает исчезать, а ухо ловит чей-то звучный голос, декламирующий стихи: «Родимый!.. Лесной царь в глаза мне мелькнул… О, нет!.. То белеет туман над водой!..»
– Дремлется, лейтенант? – слышу я как бы издалека голос Панченко.
– Да нет, не особенно, – отвечаю я.
– А я дак чуток не вздремнул, – признается Панченко, – мы, того… правильно едем-то?..
– Поворотов не было?
– Поворотов не было, это точно.
Смотрю карту: изгиб дороги, и вот-вот должен обозначиться хутор Каркула. Что там на этом хуторе? Занят он кем-либо или нет?
Именно в этом месте мы подходим к дальним тылам укреплений линии Маннергейма. По крыше кабины застучали. Панченко нажал на тормоза, машина задрыгалась и встала. Наступила тягостная, страшная тишина. Осмотревшись, я вышел из кабины газика.
– Товарищ лейтенант, машин чтой-то сзади не видно.
Мы одни среди леса. Воспаленными глазами всматриваюсь в мутно-мерцающую даль дороги, трепещущую фантастическими переливами света. Облачность редеет, и высокое чистое небо проглядывает точно сквозь несколько слоев кисеи. Между деревьями поблескивают трепещущими искорками воды болотистых водомоин и небольшого озерца.
– А чтой-то, товарищ лейтенант, финнов нигде не видно? – слышу я голос Середина из кузова.
– Тебе-то они на што? – смеется Сашка Логинов.
– Финны обороняют тут не сплошной рубеж, – отвечаю я не вполне уверенно, – а лишь отдельные опорные пункты.
– Тебе, Середин, видать, надо, чтоб за каждым кустом снайпер сидел? – язвит Логинов.
– Дак в ту войну, однако, так и было, – бросает реплику всегда молчаливый Вогасюк, – только тогда они больше на соснах сидели.
– Машины, товарищ лейтенант, машины!
В мерцающей туманной дали, будто призрачные, обозначились силуэты машин нашей колонны, выползавшей из-за деревьев по изгибу дороги. Я пошел навстречу и, дойдя до автобуса командира полка, доложил Шаблию свои опасения насчет хутора Каркул.
– Этот хутор, – сказал я, – может стать для нас угрозой с фланга и тыла. Разрешите провести разведку?
