- Странный порядок...
Девушка подняла взор и оторопела.
- Странный порядок, - повторил Родионов. - Для чего, собственно, вы тут сидите с этими ложками?
Запинаясь, она объяснила, что каждый, уходя из столовой, обязан сдать ложку. И показала большую плетеную корзину на столе, куда их следовало бросать.
- И вы здесь контролируете, чтобы рабочий, не дай бог, не унес вот эту деревяшку?
- Да...
Бережков увидел, что шея Родионова опять покраснела. Вынув из кармана совершенно чистый платок, Родионов протер полученную ложку. На полотне остался чуть заметный слой жира: ложка была плохо вымыта. Он повернулся к Новицкому. Брови круто взметнулись.
- Вам хотелось бы обедать здесь, товарищ Новицкий?
Несколько рабочих, сидевших неподалеку, заинтересованно прислушивались. Кто-то торопливо вышел из-за дощатой перегородки в глубине и нерешительно остановился.
- Дмитрий Иванович, - негромко ответил Новицкий, - во-первых, я столовыми не занимаюсь. Это дело кооперации...
- Не мое дело? И это говорит член партии, директор, коммунист?
- Дмитрий Иванович, - по-прежнему негромко, но твердо перебил Новицкий. - Вы могли бы сказать мне все это в кабинете, а не здесь...
Родионов сдержался. Не вымолвив больше ни слова, он бросил ложку в корзину на столе и зашагал к выходу. На воле Новицкий сказал:
- Должен повиниться, Дмитрий Иванович, я ни разу не бывал в этой столовой. Не находил времени...
- И очень плохо. Позор проверять эти несчастные ложки! И содержать столовую в такой грязи! Детские ясли у вас на стройке есть?
- Да...
- Но вы и там, наверное, ни разу не были?
- Не побывал, Дмитрий Иванович.
- Нуте-с, поедемте туда... А затем в партийный комитет... Вы и там, думается, не частый гость?
Новицкий промолчал.
У барака стояла легковая машина, которая ранее, когда они шли, медленно следовала за ними. Родионов обратился к Бережкову:
- Алексей Николаевич, вы, пожалуйста, пройдитесь по цехам. Все осмотрите по-хозяйски... Встретимся... - Отогнув кожаный обшлаг, Родионов взглянул на часы. - Встретимся, если не возражаете, через два часа вот там, у заводоуправления.
Он указал на очень заметное, четырехэтажное, уже оштукатуренное и частью застекленное здание в центре площадки. Потом сел с Новицким в машину. Она тронулась.
34
Ровно через два часа тот же облупленный пофыркивающий автомобиль подкатил к четырехэтажной коробке заводоуправления.
Фасад был залит мартовским солнцем, перевалившим за полдень. С крыши, обросшей сосульками, сбрасывали тяжелый, напитанный влагой снег. Широкое крыльцо из тесаных плит серого камня вело к главному входу: там уже были навешены массивные дубовые двери, еще не выкрашенные, а только зашпаклеванные. В некоторых окнах уже блестели стекла, забрызганные жидким мелом. А боковое крыльцо еще было забрано лесами. Шаткий наклонный настил из пары досок пока заменял здесь ступени. По этому настилу строители то и дело вкатывали с разбегу тачки или таскали носилки с цементом, известью, песком.
- Где же наш Бережков? - произнес Родионов, выйдя из машины и оглядываясь.
Новицкий ответил:
- Наверное, увлекся и про все забыл... Слишком импульсивная натура.
- А это неплохо... Нуте-с...
Сейчас родионовское "нуте-с" вызывало на разговор. Новицкий сдержанно пожал плечами. Но в ту же минуту появился Бережков. Он вышел из здания, сбежал по главному крыльцу, взволнованно направился к Родионову:
- Дмитрий Иванович, меня зарезали!
Его энергичный вид - слегка разрумянившиеся на ветру щеки, сдвинутая немного набекрень меховая шапка, черненый полушубок, туго перехваченный ремнем, испачканный на плечевом шве известкой, - его вид так противоречил возгласу, что Родионов улыбнулся.
- Кто вас тут обидел?
- Форменным образом зарезали! Я обошел завод...
- Нуте-с, нуте-с...
- Прекрасный завод! Необыкновенный завод! Но для работы главного конструктора не создано абсолютно никаких условий.
- Какие же вам нужны условия? - сухо спросил Новицкий.
- Конструкторское бюро загнали в какой-то закоулок.
- Закоулок в двести пятьдесят квадратных метров.
- А мне нужно в несколько раз больше.
- Ого! Может быть, все это здание?
- Нет, другое... Которого еще здесь нет... Дмитрий Иванович, это страшное наше упущение. Где мы будем изучать мотор? Где наша испытательная станция? Главному конструктору необходимо свое здание. И оно должно быть самым лучшим, самым чудесным на заводе.
- Вот, - усмехнулся Новицкий, - поскакал в царство фантастики.
- Нет, почему же? - проговорил Родионов. - Послушаем его.
- Я, Дмитрий Иванович, категорически настаиваю на отдельном здании. Иначе мы сами зарежем наш мотор! Ведь он должен с каждым годом развиваться, совершенствоваться. Над ним надо работать! Но где же я буду этим заниматься? Где буду экспериментировать?
И Бережков возбужденно описал здание, которое ему виделось в воображении, - со специальными лабораториями, где можно создавать искусственно разреженную атмосферу, чтобы изучать поведение мотора на различных высотах, с небывалыми рентгеновскими установками, которые насквозь просвечивали бы работающий двигатель, и так далее и так далее. Невольно улыбаясь, Родионов опять, как и под Новый год, у ревущего мотора, вглядывался в конструктора с каким-то особым интересом.
- Павел Денисович, нуте-с, что вы можете возразить по существу?
- Ей-богу, с удовольствием бы все это построил, - весело ответил Новицкий. - И перетащил бы сюда весь институт Шелеста. Но мне дан проект. Для меня это закон. И я не могу строить того, что придет в голову мне или такому фантазеру, как наш уважаемый Алексей Николаевич... У нас, как на всяком современном заводе, есть контрольные лаборатории...
- Мне надобно не то!
- Во всяком случае, Дмитрий Иванович, проект обсуждался много раз, и никто об этом не просил.
- А я прошу!
- Хорошо, - сказал Родионов. - Дадим вам свое здание.
И опять, как всегда, когда он говорил, почувствовалось; что он скажет, то и будет.
- Дадим, Павел Денисович, все, - продолжал Родионов, - о чем просит конструктор мотора. В этом нельзя жаться, ибо дело идет... - он помолчал, - о мировом соревновании. Проект надо соответствующим образом дополнить...
- Я сам все начерчу! - воскликнул Бережков.
35
Втроем они вернулись к тепляку электростанции. Солнце еще грело, но стало неослепительным, чуть золотистым. Впадины оврагов потемнели. Пора, пора было ехать! Обогнав спутников, Бережков энергично шагал к аэросаням. Родионов еще раз оглянулся на завод, потом посмотрел вдаль на белую равнину лугового берега, где виднелась деревенька, почти утонувшая в сугробах, глубоко втянул воздух, напитанный запахом талого снега, быстро нагнулся, сгреб белый, легко лепящийся комок и запустил в Бережкова. Снежок угодил в плечо. Бережков обернулся. Следующий ловко нацеленный удар пришелся ему пониже уха. Кусочки снега попали за шиворот.
