которые таджики ни за что не хотели брать платы. Много усилий стоило капитану Скерскому убедить их принять деньги, и только после очень долгих переговоров они согласились и приняли уплату за все.
Главным представителем населения был Азиз-хан, очевидно пользовавшийся необыкновенным влиянием среди своих соплеменников. Встретили отряд 25 таджиков и 15 киргизов [109], большинство же, как оказалось, ввиду недавнего появления афганцев, прятались в горах и ущельях.
Капитана Александровича, несмотря на полученную записку, в которой он назначал свое соединение с отрядом Яушан-Куз, не было, и поэтому к озеру Турунтай-куль были высланы джигиты.
О положении дел на низовьях Шах-Дары можно было судить из письма, полученного Курман-датхой и Муза-Фаром, главными представителями населения Шугнана от Кадамина, находившегося на низовьях Шах-Дары. Считаю не лишним поместить его письмо.
«Многоуважаемые друзья Курван-Бек и Муза-Фар.
Желаю вам всего хорошего, афганцы узнали, что вы имеете дело с русскими, а потому и продолжайте держаться стороны России. Сообщаю Вам, что Боба-ша-хан [110] с кавалерией прибыл в Шугнан и начал нас притеснять. О моих, а также и ваших делах афганцам известно. Со своей стороны вы дайте нам знать о приходе русских, чему мы будем очень рады. Если русские где-нибудь уже находятся, то сообщите нам. Вы люди — представители [111]. О месте нахождения и движения русских дайте знать немедля нам, потому что мы боимся. Если же есть хорошие слухи, то пришлите Одис-хана, уведомляю вас, то Алимбая [112] освободили, в чем и удостоверяю приложением своей именной печати.
Халифа Кадамин».
Сюда же было получено известие, что посланный генералом Ионовым джигит с письмом к бадахшанскому губернатору Саид-Мансур задержан афганцами на Гунте и находится в Харыке под караулом, а письмо генерала отправлено к губернатору.
Тяжелым показался Шахдаринскому отряду 28-верстный переход от Баба-Абдал-Мазара до Сейджа; пять раз горная тропа, усеянная острыми осколками скал, за которые ежеминутно задевали вьюки и сваливались, спускалась в реку, и столько же раз приходилось переходить ее вброд. Кто знает, что такое горная речонка, даже самая маленькая, тот поймет, что должны были вынести люди, переправляя 40 лошадей и 4 верблюда через кипящую широкую Шах-Дару. Теперь эта река клокотала в своих каменных берегах и напоминала собою исполинское чудовище, готовое сразу проглотить небольшую кучку людей, отважившихся бороться с ее стихийной силой.
Лошади фыркали, храпели и не шли в реку. Вьюки подмокали, развьючивались и сносились сильным течением ее.
Солдаты и казаки положительно выбивались из сил, и, если бы не таджики, привыкшие к своим рекам, ни одного бы вьюка не удалось отряду переправить на ту сторону. К счастью, время года для переправы было самое подходящее. В разгар лета, когда снег уже совершенно стаял в горах, реки в Шугнане и на Памире сильно мелеют, и тогда переправа делается возможною, весною же и осенью, во время выпадения дождей и таяния снегов, даже и таджики не рискуют пускаться на подобное предприятие и предпочитают делать огромные обходы, чем попытаться переправляться вброд. Правда, у них существует способ переправы на гупсарах, о котором я уже говорил раньше, но этот способ также не всегда удобен; во время сильной воды гупсар получает очень быстрое движение и плывущий на нем человек может быть разбит о камни или просто захлебнуться водою, если гупсар благодаря своей неустойчивости перевернется вместе с пловцом несколько раз.
Не менее ужасным препятствием для движения отряда служили узкие, еле проходимые карнизы, по которым завьюченная лошадь ни в каком случае проходить не могла, так что каждый раз при переходе через подобный карниз приходилось развьючивать ее и, поддерживая на арканах, положительно протаскивать по скользкому, с сильным уклоном к реке граниту.
Представьте себе узкое ущелье с несущейся по нем горной рекой, берегами которой служат отвесные каменные громады. Кипящие воды реки с шумом ударяются о мрачный гранит, разбиваются в мелкие брызги и, пенясь, со стоном отскакивают назад и снова с тою же силою стремятся вперед, сворачивая на пути своем огромные камни. Вот по одному из таких берегов тянется как бы высеченная рукою человека узкая, еле проходимая тропа, сплошь заваленная осколками камней, сорвавшихся с окружающих высот. Тропа эта то опускается к самой реке, то вдруг круто поднимается вверх и совершенно пропадает.
Вот в таких-то местах человек, постоянно борющийся с природою, настроил балконы. Взломав часть скалы, к ней прилаживались деревянные балки из местного малорослого тальника, клался хворост, снова наваливались балки, камни и все это засыпалось землею.
Но в некоторых местах встречались карнизы, устроенные самою природою. Саженей на пятнадцать над рекою выдвинулся пласт и висит над пропастью, служа продолжением пробитой тропы, по такому-то куску гранита, как по балкону, проходят и лошади, и люди. Ни перил, ни даже возвышения нет по краю его, голый камень — и только. Вот по какой дороге пришлось проходить отряду 26 и 27 июля.
В одном месте балкон, когда по нему проходили лошади, завьюченные патронными ящиками, со страшным треском подломился, и несчастное животное, увлекая при падении своем свой тяжелый вьюк, разбиваясь о камни, упало в реку. Мелькнули раза два голова и ноги его над поверхностью пенящейся реки, и все скрылось в ее быстрых, холодных водах.
Один из ящиков с патронами удалось с необычайными усилиями добыть из воды, другой же при падении ударился об острую скалу, разбился, и патроны веером посыпались в рассвирепевшую реку. Кроме патронов отряд потерял восемь копов с ячменем.
Обвал карниза сильно задержал движение, пришлось восстанавливать рухнувший путь, в чем таджики оказали существенную помощь. Менее чем через час по балкону уже продвигалась остальная часть обоза, но лошади теперь проводились расседланными. Поздно вечером прибыл наконец транспорт к месту ночевки и, несмотря на раннее выступление отряда, сделал за этот переход всего 10 верст.
Вообще горная часть Памира, прилегающая к Шугнану, отличается неприступностью и суровостью природы. Спуски и подъемы крайне круты и неудобны и представляют собою огромное препятствие путешественнику. Но невозможно умолчать о тех великолепных видах, которые на каждом шагу встречаются среди горных трущоб Шугнана. Там природа, несмотря на свой мертвый колорит, отличается замечательным разнообразием. Громадные обломки скал громоздятся друг над другом, а среди них, шумя и разлетаясь в миллионы брызг, падает с невероятной высоты горный поток. Темная, голая скала, на которой гнездится узкий, чуть заметный карниз, местами дополненный балконами, мрачно смотрит на движущихся солдат своею огромною массою, и каким ничтожеством кажется человек, ползущий по ним, в сравнении с этой величественно дикой природой.
Одним из живописнейших
