Мемориальные медальоны императрицы Елизаветы Алексеевны. 1827 г. Золото, стекло, волосы; полировка, гравировка
Среди завещанных «пустяков» значились и многочисленные лорнеты. Как известно, Мария Федоровна и ее старший сын император Александр I были близоруки и пользовались лорнетами. Их накопилось достаточно много. Так, свою «золотую лорнетку с перламутром» она оставила великому князю Константину Павловичу, ему же досталась «лорнетка покойного императора Александра»[685].
Как это ни странно сегодня, но в числе подарков было много предметов личной гигиены: либо в виде зубочисток, либо ящичков к ним. При этом зубочистки оставлялись на память не только родным, но и двум зятьям Марии Федоровны. Император Николай I получил «футляр с зубочисткой, бывшей первой игрушкою императора Александра и его братьев и сестер», а его младший брат Михаил – «футляр с зубочисткою его покойного отца»[686].
Трем наследницам Мария Федоровна оставила орденские знаки Св. Екатерины: внучке Марии Николаевне достались «орденские знаки Св. Екатерины покойной великой княгини Александры»; другая внучка, великая княгиня Ольга Николаевна, получила «орденские знаки св. Екатерины покойной Елены Павловны» и невестка Марии Федоровны, великая княгиня Елена Павловна, получила «орденский крест св. Екатерины, возвращенный после смерти моей матери, который император Павел благоволил подарить мне».
Среди вещей, распределенных Марией Федоровной, были и вещи, не имевшие «рыночной цены», но дорогие императрице. Среди них: «железная цепь и медальон с портретом покойной королевы Прусской» и «флакон в футляре из оленьего рога, который я часто употребляла». Эти вещи оставлялись императрице Александре Федоровне. К этим предметам можно отнести и рисунки, как самой Марии Федоровны, так и ее дочери Анны Павловны. Мария Федоровна своим творческим наследием распорядилась оптом: «Предоставляю каждому из моих детей выбрать себе один из моих рисунков или картину, писанную мною, из тех, которые находятся в Павловске…».
В завещании указывались вещи с трагической историей. Великий князь Константин Павлович получил от матери «постель покойного отца его, императора Павла, которую я всюду вожу с собою, а равно его одежду, сапоги, белье, его шпагу, трость, шляпу и его портрет, написанный мною и висящий возле его кровати в Павловске. После его смерти все эти вещи должны быть возвращены в Гатчино». Требование императрицы выполнили, и в 1831 г. постель Павла I перевезли в Гатчину. Там смертная постель императора, застеленная простынями, запятнанными кровью убитого самодержца, хранилась, по крайней мере, до 1917 г. (скорее всего – до 1941 г.). Несколько поколений молодых великих князей ходили смотреть на эту кровать, и для них эти заляпанные кровью простыни были нагляднее любого учебника истории, демонстрируя риски их «профессии». Сегодня сапоги, носовой платок и еще несколько предметов из гардероба Павла I выставлены в его кабинете в Гатчинском дворце.
Этот пункт завещания Марии Федоровны наглядно показывает, какие «скелеты в шкафу» имелись в императорской семье. Конечно, Мария Федоровна прекрасно знала, что ее старший сын Александр I, дав согласие принять трон в марте 1801 г., фактически убил – конечно, чужими руками – собственного отца. При этом, по легенде, другой сын, Константин, заявил, что никогда не примет трон, залитый кровью отца. Так и случилось в декабре 1825 г. В этом контексте пункт завещания императрицы становится более понятен.
Д.Г. Левицкий. Портрет Е.И. Нелидовой. 1773 г.
Среди лиц, упомянутых в завещании, указывались люди, с которыми Марию Федоровну связывали очень непростые воспоминания. К ним, безусловно, относилась бывшая фрейлина Марии Федоровны, Екатерина Ивановна Нелидова (1757–1839). Ее портрет кисти Левицкого из знаменитой серии картин «Портреты смолянок» широко известен. В шесть лет родители отдали ее в только что открывшийся Смольный институт благородных девиц.
Напомним, что родители тогда расставались со своими дочерьми на 12 лет. Девочка не была красавицей, но ее сценический талант признавали даже недоброжелатели. Совершенно неслучайно Левицкий изобразил Нелидову, танцующей менуэт. В одном из писем Екатерина II упоминала о двенадцатилетней воспитаннице: «Появление на горизонте девицы Нелидовой – феномен, который я приеду наблюдать вблизи, в момент, когда того всего менее будут ожидать, и это может случиться скоро, скоро!».
В 18 лет (в 1776 г.) Нелидова стала фрейлиной при дворе наследника великого князя Павла Петровича. В 1781–1782 гг. Екатерина Нелидова сопровождала Павла Петровича и Марию Федоровну в их путешествии по Европе. Вскоре Нелидова стала для Павла Петровича не только «дамой для особых услуг», но и близким человеком. Законная супруга цесаревна Мария Федоровна восприняла факт увлечения мужа фрейлиной с глубокой и понятной ревностью. Однако вскоре умные женщины не только поделили Павла I, но и начали сотрудничать, координируя свои действия по отношению к Павлу I. При этом с 1792 г. Нелидова удалилась от Двора и переехала жить в Смольный монастырь. Окончательно дамы примирились после смерти Екатерины II в 1796 г. В ноябре 1798 г. Мария Федоровна так вспоминала об этом в письме к Нелидовой: «Сегодня исполнилось два года, как Вы впервые меня посетили; помните ли Вы все подробности этого свидания? Они запечатлены в моем сердце, но я останавливаюсь только на утешительном размышлении, что я приобрела в этот день доброго, нежного и верного друга. Господь милосердно сохранил мне его, и мое сердце навсегда принадлежит этому другу». Во время коронации 1797 г. Нелидова получила скромное пожалование камер-фрейлиной.
В 1827 г. Мария Федоровна «Другу моему, м-ле Нелидовой», оставила: «Браслет с волосами, который прошу заказать с бриллиантовым фермуаром; бриллианты взять из моих». Можно с уверенностью утверждать, что браслет сплели из волос императора Павла I, память о котором была дорога обеим женщинам. Это подтверждается тем, что следующей позицией в завещании был: «Другой браслет с моим портретом, который также нужно будет заказать». Следовательно, Нелидова носила после 1828 г. два браслета: один с волосами Павла I и другой с портретом Марии Федоровны. Так эти вещи объединили судьбы трех людей[687].
Остальную (бо́льшую) часть ювелирной коллекции Марии Федоровны продали, а вырученные деньги поделили согласно воле Марии Федоровны и в соответствии с общеимперскими юридическими нормами. В завещании Марии Федоровны есть упоминание об этом: «Деньги, приходящиеся им[688] от продажи моих бриллиантов, обеспечены за ними моим завещанием». Кроме этого, в разделе, где императрица отписывает ряд вещей своей дочери Анне Павловне, есть упоминание: «Любезной дочери моей Анне, кроме приходящихся на ее долю бриллиантов…».
