Мой отец происходил из «ассимилировавшейся» семьи, моя мать также стремилась к ассимиляции, особенно после войны. Мне кажется, что сначала желтую звезду носила только она, а потом и отец пошел в комиссариат получить свою — для того, чтобы разделить судьбу жены. Но некоторое время спустя, в связи с какой-то brimade[262], отец отправился в тот же комиссариат и вернул им звезду. Ему повезло, он попал на полицейского, который, будучи то ли терпимым, то ли слишком вялым, а может быть и тайным участником Сопротивления, не задержал его.
Но в полицейском реестре он продолжал числиться как еврей, и это скоро напомнило о себе: началась конфискация автомобилей (у нас его не было), радиоприемников, велосипедов. После этого последнего унижения родители решили, что надо перебираться на юг, в зону, еще называвшуюся «свободной». По словам матери, это она настояла на отъезде, потому что отец, как человек рациональный, не мог понять, зачем нацистам трогать неимущих евреев; он считал, что им не нужно ничего, кроме еврейского золота, которое было только у богатых.
Перебраться через демаркационную линию нам помог Жан Полян. Правда, первая попытка не удалась. Накануне отъезда нашего «проводника» арестовали, и на рассвете нас разбудили и потребовали, чтобы мы срочно покинули гостиницу, где мы его ждали. Мы были измучены, и мать умоляла хозяина гостиницы дать нам возможность выспаться. Но вторая попытка, некоторое время спустя, оказалась удачной. Я не знаю, где это происходило. Я слабо помню, как мы шли по узенькой тропинке через лес, вечером или ночью, как меня строго предупредили, что я не должен произносить ни единого слова, и как родители хвалили меня за мою сознательность, когда мы наконец, оказались в свободной зоне.
Жорж Гингер — Сергею Карскому
19 июля 1942
Séderon, Drôme
Был очень рад узнать, что вам удалось попасть в наши места и что у вас все сравнительно благополучно. Надеюсь, что вам удастся найти какую-нибудь работу, хотя это не очень легко по нынешним временам.
От наших общих знакомых я узнал, что умерла Дина. Что с ее детьми и мужем? Не знает ли Ида, что сталось со всеми нашими согражданами и как это узнать? У нас много родных и близких в Бессарабии и в Одессе, мы ничего о них не знаем. Как живет Шура и вся его семья, т.е. Аня, дети и мои тетки в Париже? Что с Поплавскими, со всеми, кто бывал когда-то на террасе?
Я здесь вот уже два года; ничего не делаю. Все беды и ужасы нашей эпохи здесь смягчены. Морально все-таки лучше, чем где бы то ни было. Пропитание тоже лучше, но ухудшается с каждым месяцем.
Относительно заработков: мне говорили, что в городах ошалевшая мещанская публика усиленно покупает художественную халтуру всякого рода: картины, изображающие цветы, фрукты, кошек и т.д. Быть может, вы бы могли заняться этим, как ни противно? Требуются яркие краски и дешевые эффекты. В Ниме и Монпелье можно продать.
Если будет малейшая возможность, пошлю вам сыру или яиц. Теперь это стало труднее. Это все, что можно отсюда послать.
Искал на карте место, где вы поселились, но не нашел. Хорошо, что поселились в маленьком месте, это теперь лучше всего.
17 августа 1942
Был очень рад, что содержимое посылки пришлось вам всем по вкусу. Впредь смогу время от времени кое-что посылать. С овощами здесь не густо, смогу посылать сыр и яйца.
Из Парижа ужасные известия. Я очень обеспокоен о Шуре и всей его семье, не имеете ли о них известий, также о Котляре? Вы очень удачно выскочили из беды. О себе тоже беспокоюсь, с иностранными евреями теперь плохо обстоит. Я не апатрид, румынский гражданин; но все, конечно, висит на волоске.
О Кавказе не беспокойтесь: выдержат. И еще им наложат. В конечном результате этой мировой катастрофы у меня никаких сомнений нет. Хотелось бы только дотянуть до этого результата, а это будет трудно.
Макс Экман — Иде Карской
11 сентября 1942
Hôtel George
Anlus-les-Bains
(Ariège).
Chemin de la Grenouillère
Castelnan-le-Lez (Hérault)
Дорогие друзья, мы тут живем уже с 24 августа. Из Парижа уехали 2-го, 18 дней мы были там спрятаны, пока не удалось уехать.
Дорога была полна приключений, а после границы мы уже вообще не располагали собою, а жандармы. За месяц мы проехали несколько департаментов. В Ландах мы жили свободно в гостинице неделю. Оттуда нас увезли в Pau (Basses Pyrénées) и держали в полусвободной обстановке несколько дней и отправили в Camp de Gurs. Жили там 10 дней. Оттуда нас освободили и указали ехать сюда. Вздохнули свободно, опять гостиница, опять ресторан. Гуляем, но уехать отсюда нельзя.
Евреев здесь много (250–300), многих забрали (тех, что приехали после 36 года, в особенности немецких евреев). Поговаривают везде о чистке (голландцев и бельгийцев), тут на выбор все масти есть.
…Кругом горы, а в двух шагах от нас Испания. Это довольно гигантские шаги должны быть, ибо нужно перешагнуть через две горы, и это должно продолжаться часов 6. На одной из них вечный лед и нужна шуба. Но мы туда не собираемся, ибо испанцы выдают. Еще ближе к нам Андорра, но и они выдают. Я очень рад перекинуться с вами весточкой. Напишите, что у вас, ибо если бы мы получили откуда-нибудь сертификат d'hébergement[263] и разрешение из префектуры департамента, мы могли бы уехать.
22 сентября 1942
24 сентября будет месяц, как мы тут живем. Жаловаться нечего, тут даже такую вещь, как мясо, едят два раза в день… Читаем много, и скучно быть не может, стоит посмотреть кругом на горы и душа радуется. Из окна видна огромная гора, и утром, когда петух нас будит, самое большое удовольствие — смотреть, как медленно-медленно загорается верхушка горы от лучей восходящего солнца, и тогда с большой быстротой освещается уже вся гора.
Жалко, что все это отстоит от Anlus часа на 3 ходьбы, а потом уже начинаются испанские горы, и еще через час — первая испанская деревушка. Говорят, что испанцы набивают нашему брату морду и отсылают обратно или отдают немцам. Но верно ли это? Ибо рассказывают о случаях, когда они сажают в тюрьму на 15 дней, а потом оставляют вас спокойно жить в стране и дают бумаги испанские (carte d'identité).
Николай Татищев — Иде Карской
10 октября 1942
Мои дорогие, вы, должно быть, уже знаете, что Бетя уехала от нас 24/9, а из Парижа 28/9. Дети в порядке. Слава богу, с детьми нам много помогла мадам Рампон. С 1-ого они ходят в школу. Маня нашла милую старушку, которая живет у нас и занимается хозяйством. Все пытаются нам помогать в нашем несчастье. Jeanne с детьми и матерью Шуры уехали вместе с Бетей. В субботу я вам отправил все то, что я смог достать для рисования, в Entraide[264]. Они не дали талонов на масло, а у торговца не было лака. (Entraide была закрыта несколько недель).
